 В течение последних десятилетий ни одному дуэту в фигурном катании не удавалось вторично завоевать звание чемпионов олимпиады.
Что было тому причиной? Трудно ответить на этот вопрос. Конечно, подавляющее большинство западных фигуристов спешат воспользоваться высоким званием, чтобы поскорее заключить выгодный контракт с профессиональными ледовыми ревю. Но однозначным ответом здесь, думается, не отделаешься. Существуют и другие причины. (Мы не сомневаемся в этом хотя бы потому, что и сами, завоевав звание мировых и олимпийских чемпионов, испытали все на себе.)
И первая из них — огромная психологическая нагрузка, которая давит на чемпиона. От него всегда ждут только максимального результата. Постепенно он и сам начинает работать только на высший результат и уже не позволяет себе расслабиться ни на миг. Даже во время отдыха ему мерещатся новые композиции, новые мелодии, новые элементы, которые надо осваивать и создавать. Беспрерывная работа ума истощает безмерно. И нет ничего удивительного в том, что часто между чемпионами и другими фигуристами или тренерами возникает даже некое отчуждение. Иногда заметное, а иногда и нет. Надо обладать огромной силой воли, чтобы избежать этого. Чтобы «не заработать» себе нечто вроде «мании преследования».
Пока ты в роли догоняющего, жить гораздо легче. Цель ясна и понятна. Конечно, надо очень тщательно подбирать средства, с помощью которых ты можешь достичь этой цели. Конечно, надо очень много и упорно тренироваться— да это ведь само собой разумеется. Но как только ты стал чемпионом, взгляд твой на окружающий тебя спортивный мир меняется. Хочешь ты этого или не хочешь. Теперь ты наверху. Теперь все смотрят на тебя. И от одних только этих взглядов можно зашататься.
Как удержаться наверху?
Ведь и другие тренируются не меньше. И подняться наверх им хочется безмерно. Они сильны, умны и технику, и тактику освоили основательно. И твой стиль уже изучили.
Как удержаться наверху?
Мы с самого начала поняли, что если только так ставить вопрос — значит проиграть в самом скором времени.
Только удержаться — значит все время дрожать от страха, думать о своих преследователях больше, чем о своем мастерстве, значит законсервироваться и сохранять силы для одного-двух боев.
Не удержаться, сколько можно, наверху, а подняться еще выше! Вот какую задачу мы с самого начала, сразу же после победы в Инсбруке поставили перед собой. И мы даже представить не могли, какой тяжкий жребий вытянули, на какой аскетический образ жизни себя обрекли и сколько сил понадобится нам, чтобы, преодолев все препятствия, стать двукратными олимпийскими чемпионами.
Когда мы рассказываем о том, как выступали в Гренобле, мы думаем о всем пути познания спорта и искусства, думаем о том, что не было, пожалуй, ни одного дня, который бы мы растратили зря, не отдав хотя бы часть его достижению вначале еще неопределенной, а затем уже совершенно ясной цели.
Мы хотели углубить связь спорта с искусством.
Мы хотели доказать, что фигурное катание ныне гораздо умнее, интереснее, богаче, чем это иногда кажется некоторым тренерам и спортсменам, что оно уже не имеет права жить по старым канонам, что, однажды пробудив ум и жажду познания, нельзя остановить процесс развития фигурного катания.
Именно для этого мы и остались в спорте после Инсбрука.
Именно для этого мы и остались в спорте после победы в Гренобле.
Именно поэтому мы остались в фигурном катании после поражений...
Итак, мы решили подняться еще выше. Для этого мы должны были пройти через трехлетние испытания, поиски, разочарования. Должны были созреть, чтобы создать новую программу, которая была бы вершиной нашего творчества.
Мы уже рассказали достаточно подробно о том, что происходило в промежутке между двумя Олимпиадами — в Инсбруке и Гренобле. И поэтому можем сразу же обратиться к сезону 1968 года.
Мы готовились к нему, приезжая в свободное время в Воскресенск.
За последние годы мы привыкли к этому городу, к его гостеприимным жителям, к его отличному Дворцу спорта, где нас всегда с большим радушием и добросердечностью принимает весь коллектив во главе с директором — Климом Никитичем Трофимовым.
Летом в Воскресенске просто замечательно. У нас жесткий режим дня. После утренней тренировки, длящейся около двух часов, после различных упражнений и спортивных игр мы обязательно уезжаем в лес. Даже если дождик накрапывает. Даже если не очень тепло.
Мчится машина по шоссе. Затем поворот в густой лиственный лес. Заветная полянка, спрятавшаяся так, что ее никто не может найти. Грибы. Земляника. Просто прогулка по подмосковной «тайге». Мы даже шалаш здесь специально построили. И возле шалаша на бензиновой плите готовим обед. Вкуснее его, пожалуй, не бывает.
Гуляем в лесу несколько часов. Читаем. Делаем очередные записи в своем дневнике. Музыку не слушаем. О фигурном катании стараемся не говорить...
А затем — обратно в Воскресенск. К нашему льду. К нашей тренировке. Вечерней. Более легкой. Более творческой, на которой мы уже отрабатываем и привычные, и еще новые элементы.
Вот так проходит у нас «каникулярное время» в Воскресенске.
А сколько радости приносят нам встречи с трудящимися этого замечательного города!
Всегда приятно порадовать зрителей, помочь добрым советом местным тренерам, покататься вместе с мальчишками и девчонками, которые влюблены в фигурное катание и которые как губка жадно впитывают то, что им показываешь.
Спасибо тебе, Воскресенск, за все!
 |
| "Нежность"... |
В предолимпийском году мы очень внимательно следили за своим физическим состоянием. Борьба должна быть труднейшей. Новая произвольная программа — сверхэмоциональна. И здесь одна только настройка отнимает столько сил!
Их должно быть у нас с запасом. Иначе не выдержишь почти трехмесячных испытаний, которые связаны с целой вереницей состязаний, начиная с чемпионата страны и кончая чемпионатом мира.
И мы играли в баскетбол. Мы гоняли вместе с хоккеистами «Химика» шайбу. Мы подолгу могли нестись за катером на водных лыжах по Москве-реке. На многих тренировках Людмила надевала «пояс грации», пояс весом 8 килограммов, состоящий из свинцовых пластинок. В нем она весила около 55 килограммов. И еще была спортивная гимнастика, тяжелая атлетика...
Много пота проливается на таких вспомогательных тренировках. Даже больше, чем на льду.
Зато какая потом легкость при исполнении самых трудных, требующих особой выносливости и силы, элементов!
О технической и эмоциональной канве нашей второй олимпийской программы мы писали в предыдущей главе. А сейчас расскажем о работе над ней, о том, с каким трудом она рождалась.
После Олимпиады в Инсбруке мы оказались на некоторое время неуправляемыми. Мы не в состоянии были точно сформулировать, что нам нужно показать в своих будущих программах, мы даже не могли представить, что можно придумать что-нибудь более сильное, более импонирующее нам, чем программа 64-го года.
О поисках новых элементов, о поисках нового содержания в старых элементах можно написать очень много. Но все это, пожалуй, не даст каких-нибудь дополнительных знаний ни молодым фигуристам, ни тренерам, ни просто любителям фигурного катания. Тут ведь важен сам процесс поисков. А он неповторим. Можно увидеть результат мучительных раздумий. А вот сам процесс рождения нового— как его опишешь? Мы, конечно, желаем молодым фигуристам неустанного поиска. Мы призываем их к этому. Но как искать — это уже дело каждого спортсмена или тренера. Выбирай себе направление, развивай его, углубляйся в тему... Что еще можно предложить?
Может быть, один небольшой эпизод скажет что-нибудь дополнительное нашим читателям.
Группа сильнейших фигуристов мира прибыла в Ленинград для показательных выступлений. Конечно, гости захотели побывать в Эрмитаже. Экскурсия шла чинно, строго. И вдруг — шум. Вдруг — чуть ли не крик:
— Людмила, Олег! Быстрее сюда. Это ведь вы здесь...
И показали нам известную скульптуру «Психея и Амур». Да, действительно было в позе некоторое сходство с одной из наших фигур. Но самое главное, что было это сходство совершенно неслучайным. Мы много раз до этого бывали в Эрмитаже. Наши дневники сберегают десятки различных зарисовок, сделанных после посещения картинных галерей, после балетных спектаклей.
Кто ищет, тот всегда найдет!
Замечательные слова! Слова, которые может взять в качестве эпиграфа каждый новатор в фигурном катании!
Лишь в самый канун Олимпиады-68 нам удалось добиться, удалось почувствовать телом, движением, понять разумом правильность всех своих новых решений. Да, пора экспериментов закончилась. Опыт прошедших сезонов сказал свое веское слово. Теперь мы не сомневались в успехе своей новой программы. И эта уверенность делала нас еще более сильными.
До сих пор мы говорили в основном об олимпийской произвольной композиции. Именно она была для нас предметом самых жарких обсуждений. Но ведь существовала и обязательная программа. Она была тоже продуктом эволюции наших взглядов, продуктом хорошо продуманной тактики, основывающейся на конкретных возможностях, заложенных в самой обязательной программе.
Для этой композиции мы взяли эстрадную музыку.
В обязательной программе очень многое зависит от расстановки элементов. Даже незначительное перемещение их может изменить весь характер композиции. Мы уже говорили об этом и будем говорить еще не раз, потому что обязательная программа ныне имеет огромнейшее значение, а в будущем, возможно, будет иметь еще большее.
А пока наши обычные нагрузки увеличились, по крайней мере, на треть... И для того чтобы сохранить свежесть восприятия, свежесть мышления и мышц, мы ранней осенью, вопреки всем канонам, решили снизить нагрузки и отправились отдыхать на Черное море. Подводная охота, плавание, в шторм — поездки по побережью и в горы Северного Кавказа. А между делом, вернее между отдыхом, еще и еще раз проверяли свои олимпийские чертежи, выполняли поддержки и имитировали различные ледовые «па» прямо на гравии пляжа, — словом, отдых и работа, работа и отдых...
Результаты были прекрасными. К нормальным тренировкам мы вернулись действительно совершенно свежими.
В связи с этим хочется сказать следующее. Мы — за строгое планирование всей тренировочной работы. Но при этом мы голосуем и за полное доверие к сильнейшим спортсменам и их тренерам.
Для нас осенний отдых перед Олимпиадой был просто необходим. Другим спортсменам он, очевидно, не был нужен. И хотя внеочередной, никем не запланированный перерыв в тренировках вызвал неудовольствие некоторых спортивных руководителей, мы не сомневаемся, что он помог нам потом вести борьбу достойно!
И вот — чемпионат страны в Воскресенске.
Впервые сборная команда будет формироваться не на специальных соревнованиях сильнейших, а на личном первенстве страны. И это очень приятно, потому что повышает значение чемпионата страны, поднимает его престиж.
В Воскресенске можно было ожидать любых неожиданностей.
После годичного перерыва появились на льду Татьяна Жук и Александр Горелик. Впервые на чемпионате страны выступали Ирина Роднина и Алексей Уланов, уже неплохо зарекомендовавшие себя на нескольких других состязаниях внутри страны. Были готовы к бою еще несколько сильных пар. Все это, естественно, предвещало борьбу чрезвычайно острую. Как выяснилось затем, такой она была не только в парном катании. К сожалению, впечатление от этих соревнований было снижено в связи с большим количеством судейских накладок, о чем не раз писали в те дни газеты.
Как всегда, мы почти не следили за выступлениями других пар и не можем давать им фундаментальные оценки. Жук—Горелик выполнили свою обязательную программу чисто, но без вдохновения и скорости. Они еще не были готовы к серьезным стартам и произвольную программу на чемпионате не показали вообще. Второе и третье места поделили Тамара Москвина и Алексей Мишин, Ирина Роднина и Алексей Уланов...
Своим катанием мы, в общем, остались довольны.
Обязательная программа была легкой, воздушной, скоростной. На этом фоне произвольная выглядела особенно серьезно. «От тьмы-—к свету, через борьбу — к победе!» Этот девиз нашей композиции был хорошо понят воскресенцами. Восторг, с которым была принята программа, освободил нас от некоторой доли психологического напряжения. Теперь мы могли ринуться в бой уже на высшем уровне.
Но до Олимпиады был еще Вестерос. Чемпионат Европы.
Потом мы себе задавали вопрос: а почему, собственно говоря, такой городок, как этот шведский Вестерос, был избран столицей европейского фигурного катания 1968 года? Зрителей на трибунах здесь было, пожалуй, рекордно мало, хотя чемпионат — предолимпийский и со всех точек зрения представлял собой огромный для того времени интерес. Возможно, это было сделано для того, чтобы повысить интерес к фигурному катанию в Швеции, расширить географию этого вида спорта в Европе. Если это так, то организаторы чемпионата не добились цели: повторяем, зрителей было мало, а интереса к первенству среди шведов — и того меньше.
Для самих участников чемпионата, конечно, борьба была достаточно увлекательной, были здесь свои подводные течения, свои неожиданные повороты, которые в любом другом случае вызвали бы интерес у десятков тысяч болельщиков, подогрели бы атмосферу, подняли бы эмоциональный тонус соревнований. Но трибуны вестерос-ского спортивного дворца оставались безлюдными и скучными. Для нас — тем более. Потому что мы всегда катаемся для людей, которые пришли посмотреть соревнования. А в этот раз нас особенно интересовала реакция западноевропейского зрительного зала на новую «постановку». Но о каком отклике может идти речь, если зрителей в зале были единицы!
Мы стали чемпионами — и сравнительно легко. Специалисты приняли нашу программу очень хорошо. Но не все. Были и такие, которые уже потом, после выступления в Гренобле, подходили к нам и спрашивали: «Когда же это вы успели изменить вашу программу? В Вестеросе она была как будто совсем другой»... А мы ведь не изменили ни одного штришка. Только катались на Олимпиаде с совсем другим настроением: тысячи зрителей, тепло встретившие нас, пробуждали ответные чувства, и нам хотелось показать даже больше, чем мы можем...
В Вестеросе выступления пар принесли несколько неожиданные для зарубежных знатоков фигурного катания результаты. Впервые серебряными призерами стали Тамара Москвина и Алексей Мишин.
После первого дня состязаний они шли только на шестом месте. Казалось, все потеряно, передвинуться выше просто невозможно. Но Тамара и Алексей показали, что они настоящие спортсмены, настоящие ленинградцы. Произвольная программа была выполнена ими отлично. А вот у Ирины Родниной и Алексея Уланова, у западногерманской пары Маргот Глоксхубер — Вольфганг Дан-не и даже у фигуристов из ГДР Хайдемарии Штейнер и Ганса-Ульриха Вальтера (они после обязательной программы занимали второе место) произошло несколько срывов. Словом, создалась такая путаница в распределении мест, что арбитрам пришлось немало попотеть, пока наконец не выяснилось, что на финише на грудь впереди всех претендентов на «серебро» оказались Тамара и Алексей.
Стоя на пьедестале, мы от всей души поздравили наших земляков с замечательным достижением. Мы уже писали, что в течение нескольких лет помогали им советами и у нас был общий тренер — Игорь Борисович Москвин. Достижение Тамары и Алексея радовало еще и потому, что приближало тот день, когда весь пьедестал почета в парном катании должен был стать советским. Мы ведь мечтали об этом много лет.
Советская команда покидала Вестерос довольная результатами. Часть фигуристов отбыла на Родину. Кроме танцевальных пар, которые, как известно, на Олимпиадах пока не выступают, в Москву улетели Роднина и Уланов, а их место в команде должны были занять Татьяна Жук и Александр Горелик. Это позволяло надеяться на максимальное достижение в Гренобле и на значительно большее, чем в Инсбруке, количество очков, которые принесут фигуристы в командную копилку.
Хотелось как можно быстрее попасть в Гренобль. Мы не боялись встречи с ним.
Мы не думали ни о жеребьевках, ни о дополнительной рекламе. И даже о своей будущей тактике и тактике своих соперников — не думали. Мы были готовы. И настолько готовы, что понимали: именно мы будем диктовать тактику другим.
И вот он, Гренобль.
Знакомый и незнакомый город. Мы помнили его еще с 1964 года. Мы помнили о нем каждый день. И вот он перед нами. Реконструированный, расширенный. С новым замечательным Ледяным дворцом. С замечательным открытым катком — для конькобежцев и фигуристов. С новыми спортивными комплексами, расположившимися в отрогах Альп, окружающих Гренобль. И, конечно, с уютным олимпийским городком, где нам предстояло жить много дней. Городком, отделенным от всего мира и связанным с этим миром тысячами нитей.
Не успели мы прибыть в Гренобль, как уже было составлено расписание тренировок. Мы имели вполне достаточно «рабочего времени» для того, чтобы поддерживать свою спортивную форму. И никакие не имеющие отношения к спорту обстоятельства не могли нас отвлечь или сбить с нужной настройки.
Торопимся на первую тренировку.
Автобус привозит нас прямо к зданию катка. Несколько минут на экипировку — и вот уже по подземному переходу, проложенному под беговой дорожкой, мы идем к ледяному полю. Поднимаемся наверх и, ослепленные сверкающей картиной, открывшейся перед нами, закрываем на мгновение глаза.
Голубое ожерелье беговой дорожки плотно опоясывает наше поле. Голубое небо и великолепные горные вершины улыбаются нам. Огромные, чуть присыпанные снежком деревья окружают искусственный ледник, и только свежий, легкий ветерок пробивается через их ограду.
Хорошо!
Как всегда, на тренировки собралось множество зрителей. Стрекотали кинокамеры, тренеры и судьи листали блокноты, спортсмены присматривались к соперникам. Словом, шла обычная предсоревновательная подготовка.
У нас в эти дни было множество самых различных встреч.
Особенно нам запомнилась одна. К нам на каток пришла известная американская актриса Одри Хэпберн. Впечатления об этой встрече нам бы хотелось дополнить отрывками из интервью, которое дала Хэпберн корреспонденту «Советского спорта» в тот день на катке:
«— Поверьте, мне хорошо известно, что такое труд артиста, и потому я преклоняюсь перед мастерством Людмилы и Олега, показывающих зрителю лишь то, ради чего он пришел на каток...
— Вам хорошо известна эта пара, миссис Хэпберн?
— Я познакомилась с этими удивительными фигуристами совершенно случайно. Лет пять назад как-то вечером я включила телевизор. Шла передача с больших международных соревнований — чемпионата мира или Европы, сейчас уже не помню. До сих пор я очень поверхностно интересовалась фигурным катанием. И вдруг на экране — пара. Она — тоненькая, невесомая, он — воплощение силы, я бы сказала, демонической. И оба они — совершенство, другого слова не нахожу.
Я просидела весь вечер у телевизора, забыв про дела, не отвечая на звонки из киностудий. В конце передачи диктор сказал, что это была русская пара. Я не запомнила тогда их фамилий, они показались мне очень сложными, но впечатление от этого вечера сохранила.
— Но ведь вы, кажется, уже знакомы лично с Людмилой и Олегом?
— Только со вчерашнего дня. Я приехала по делам во Францию и решила побывать в Гренобле, увидеть Олимпиаду и непременно познакомиться с Людмилой и Олегом. Меня какими-то тайными путями провели в Олимпийскую деревню, в столовую для спортсменов. Там и состоялось наше знакомство.
— Скажите, миссис Хэпберн, вы смотрите выступления этих фигуристов только как зритель или как артистка тоже?
— Быть может, вы видели меня в фильме «Война и мир». Он шел в России. Я много работала перед тем, как сняться в роли Наташи, много читала, о многом думала. И если бы я сейчас снималась в этой роли, я бы многое сделала иначе — причиной тому новые мысли, новые ассоциации, новые краски, которые пришли ко мне после того, как я стала следить за выступлениями Людмилы и Олега...»
О многом мы говорили тогда на катке парка Поля Мистраля с Одри Хэпберн. О роли искусства, о том, как надо готовиться к встрече со зрителем, о наших творческих приемах и о том, как создается художественный образ — в кино и у нас, в спорте. Характер наших бесед был сугубо творческим, и мы были чрезвычайно рады тем оценкам, которые дала нашим композициям знаменитая киноактриса, отклику, вызванному в ее сердце нашим мастерством.
Мы без устали показывали ей отрывки из своих программ. И это тоже было для нас хорошей подготовкой перед соревнованиями...
Дни шли за днями. И вот уже торжественное открытие Олимпиады. Олимпийский огонь зажжен. Олимпийская клятва произнесена. Наши сердца бьются в унисон с сердцами тысяч и тысяч спортсменов, которых сдружила Олимпиада!
Теперь уже остается совсем немного времени до нашего старта. На сей раз в фигурном катании первыми станут известны призеры у женщин. Впрочем, мало кто здесь сомневается в победе Пегги Флеминг — нежной, тонкой, очаровательной, неизменно покоряющей всех своим мастерством. Нам очень нравится Пегги. Она тоже любит идеально чистые линии. Она тоже старается придать осмысленность своим композициям. Она тоже в поисках выразительности идет от музыки, от ее содержания.
Уже на обязательной программе у женщин в зале присутствуют тысячи зрителей. «Это хороший признак, — думаем мы. — Значит, фигурное катание вызывает интерес, значит, есть для кого кататься».
Пегги Флеминг выигрывает звание чемпионки Олимпиады, и мы с огромным удовольствием поздравляем ее, так же как и Габи Зайферт и Хану Машкову, поднявшихся вместе с ней на пьедестал почета.
Жеребьевка для выступлений пар по обязательной программе. Мы вытаскиваем первый номер. (Любопытно, что ситуация, которая была в Инсбруке на жеребьевке, повторилась. Снова две фишки. Снова одна из них — с первым номером.)
Огорчает ли это нас?
Нет.
Несколько лет назад, конечно, огорчило бы, а сейчас нет. Вот ведь как меняется психология, в особенности если чувствуешь, что готов отлично.
Один из репортеров спрашивает у Олега, что он думает по поводу столь неудачной для нас жеребьевки. И Олег с улыбкой отвечает:
— Почему же она неудачна? Мы вытащили именно тот номер, который будет у нас на пьедестале!
И это не было позерством или бравадой...
Мы вышли на лед.
Зал умолк.
Мы улыбались и были веселы. Даже лихость некоторая появилась у нас: «Мы начинаем, а вы — это относилось ко всем остальным — попробуйте нас догнать!».
И мы промчали всю свою дистанцию.
Раскланялись. Ушли, как только увидели свои оценки— достаточно высокие. Переоделись. И пришли впервые в зал посмотреть, как катаются другие.
После обязательной программы у нас была сумма мест 12, у Татьяны Жук и Александра Горелика — 15. Глоксхубер — Данне (ФРГ), шедшие третьими, были так далеко, что и разговора никакого о том, что они могут претендовать на высшую ступеньку, не было. У них сумма мест 40. Штейнер — Вальтер— четвертые, Кауф-манн — пятые, а шестые — наши — Москвина и Мишин. Жаль, что они так далеко, но впереди произвольная программа, а в Гренобле еще помнят, как удачно выступали Тамара и Алексей здесь на предолимпийской неделе.
Как только закончились выступления по обязательной программе, «центр тяжести» событий переместился под трибуны, в одну из комнат Организационного комитета. Здесь проводилась очередная жеребьевка для второго тура наших выступлений.
Несколько минут — и все расставлены по своим местам. В группе сильнейших одними из первых стартуют брат и сестра Кауфманн. За ними на льду должны появиться Жук—Горелик, потом — мы, а заключать программу будут Москвина — Мишин. Что ж, такой порядок выступлений предвещает еще один интересный этап борьбы...
Сразу же после жеребьевки нам приятно было услышать высказывание одного из членов совета ИСУ профессора йозефа Дедича из Праги:
«Белоусова и Протопопов... вновь показали удивительное мастерство. Полная синхронность, взаимопонимание, всегда присущие лидерам парного катания, и на сей раз проявились с блеском...
Трудно найти сейчас соперников, равных Белоусовой и Протопопову. Утверждаю это до выполнения произвольной программы, которая, конечно, может в принципе внести коррективы в распределение мест...
Думаю, что современный темп жизни будет диктовать свои условия и изобразительным средствам фигуристов. Скорость, неожиданность решений, огромный темп — вот те козыри, которые необходимо иметь фигуристам ближайшего будущего. Но вполне возможно, что на ледяной арене возникнут и новые стили...»
Утро 14 февраля. Последняя небольшая тренировка. После нее отправляемся отдыхать, чтобы снова вернуться во дворец вечером. Мы ничего не можем написать о своем предстартовом настроении, потому что ничего особенного в нем в эти часы не было. Обычное настроение людей, готовых к трудному выступлению. Мы смогли поспать. Пульс был нормальным. Голова — свежей. Небольшая прогулка еще больше подбодрила нас. Мы прибыли на каток незадолго до разминки.
Выйдя на лед вместе со своими соседями по группе, мы без подготовки сделали финальную комбинацию, поддержки и прыжки. Можно и заканчивать разминку, тем более что нам выступать первыми в заключительной группе.
...Мы, конечно, не видели того, что показали предыдущие пары. Мы были за кулисами и старались разогреться, чтобы затем не терять время даром. Поэтому описание выступлений наших коллег мы доверяем мастеру спорта Марине Гришиной: «Жеребьевка в группе сильнейших расположила главных соперников в непосредственной близости друг от друга. Уже десятыми вышли на лед М. Глоксхубер и В. Данне (ФРГ), двенадцатыми показали свою программу их соотечественники Г. Хаусе и В. Хэфнер, затем американцы брат и сестра Кауфманн. Старт Т. Жук и А. Горелика отделяли от выступления Л. Белоусовой и О. Протопопова пять минут разминки. У каждой пары были свои тактические задачи. Одним жеребьевка помогла выполнить эти задачи, а другим...
К их числу можно отнести Синтию и Рональда Кауфманн. Это очень талантливые фигуристы. Они ежегодно показывают любопытные технические новинки. Правда, относятся они больше к области трюков, но тем не менее знакомство с ними представляет интерес. Вместе с тем пара Кауфманн страдает поистине «неизлечимой болезнью»— у них плохо получаются прыжки. И на сей раз прыжки подвели американцев, а затем повлекли за собой и ошибки в менее сложных элементах. Кауфманн, естественно, потеряли всякие шансы на медали. Более того, уровень оценок позволял нашим Москвиной и Мишину надеяться на перемещение вверх.
В отличие от чемпионата Европы чрезвычайно чисто, в хорошем темпе прокатали свою программу Глоксхубер и Данне. Судьи были ими довольны, но оставили в оценках «зазор», зная, что советские фигуристы способны показать еще более высокое качество катания.
И они его показали.
На льду появилась так долго отсутствовавшая пара Жук—Горелик. Несмотря на большой перерыв, фигуристы выступали очень уверенно, слаженно. Можно было бы лишь пожелать чуточку больше энергичности, в конце концов, азарта, которые отличали их ранее. Но зато все элементы были выполнены легко и чисто. Программа произвела на судей хорошее впечатление. Оценки очень высоки...»
И вот снова судьи занимают свои места.
Разминка закончена.
Нам выходить!
Мы потихоньку скользим к борту, от которого начинается наша программа.
Плавное скольжение как бы перечеркивает все, что было до сих пор, и оставляет только будущее.
Мы всем телом ощущаем взгляды 14 тысяч людей, сидящих на трибунах, круто поднимающихся вверх. Но тяжесть этого многотысячного взгляда не заставляет нас согнуться.
Мы готовы обнажить свою душу. Мы готовы раскрыть душу своей музыки. Той музыки, которая стала нашей и сейчас станет музыкой всех, кто находится в зале...
Пять сверхбыстрых минут.
Пять минут, вобравших в себя тысячи часов напряженнейшего труда.
Пять минут радости, отчаяния, любви и прозрения. Как хочется, чтобы длились они вечно!
В середине программы мы слышим овацию и совсем перестаем слышать музыку. Но она в нас. Она звучит в нас настолько громко, что ничто и никогда не способно заглушить ее. Мы плывем в ее течении. Мы летим, приземляемся, расстаемся и снова соединяемся, чтобы показать всему миру, что может свершить союз любящих сердец!..
Нам показалось, что все окончилось внезапно.
Столько еще оставалось неизрасходованных сил! Столько мыслей бурлило в нас, столько чувств — еще невысказанных, еще не оформившихся в движения...
Но музыка отзвучала. Наступила тишина. И мы первыми нарушили ее. Олег сказал тихонько: «Ну, вот и все».
А потом уже не было слышно ничего. И мы, оглушенные, старались вынырнуть из-под девятого вала оваций.
Путь к бортику длился вечность. Скорострельная пальба фотоаппаратов, кинокамер не могла уже вывести нас из состояния отрешенности и умиротворенности.
И оценки судей — тоже.
Мы сказали свое слово. Главное для нас было сказать его...
Оценка 5,9 балла была показана четырнадцать раз. Большего добиться в этот вечер уже никому не удалось.
Еще несколько минут мы двигаемся как бы по инерции.
Пальцами снимаем снежок с лезвий коньков. Снег холодит ладони, и это чуть-чуть возвращает нас к действительности.
Мы поправляем чехлы на коньках. Привычный ритуал помогает нам прийти в себя.
Нас уже поздравляют. Нам протягивают открытки для автографов. Но мы не в силах держать авторучки.
Мы идем между двумя прозрачными, отделяющими нас от зала стенками. Мы идем в нашу раздевалку. По дороге мы уговариваем полицейского пропустить к нам советских журналистов, которые, как и в Инсбруке, имеют право на первое интервью.
Но до того как оно состоялось, успели еще прокатать свои программы оставшиеся фигуристы и состоялось награждение победителей. (Москвина и Мишин на сей раз не показали все, на что были способны, и это не позволило им подняться выше пятого места.)
За двумя первыми советскими парами оказались М. Глоксхубер — В. Данне из ФРГ и X. Штейнер — Г. -У. Вальтер из ГДР.)
Снова мы стояли на олимпийском пьедестале.
Снова поднималось вверх алое знамя Страны Советов и звучал наш гимн.
И снова думали мы о нашем будущем и жаль было расставаться с прошлым и настоящим.
Золотые медали сверкали на груди. Мы их сняли только в крохотной раздевалке, где, как и четыре года назад в Инсбруке, закрылись с журналистами. Только один раз мы открыли двери, чтобы впустить президента Американской федерации фигурного катания г-на Шумахера. Он поздравил нас с победой и вручил традиционные значки «Золотой конек с бриллиантами», которые ежегодно получают чемпионы мира и раз в четыре года — чемпионы Олимпиады.
Господин Шумахер в разговоре с журналистами сказал, что он рад тому, что победителями снова стали именно мы. И еще он сказал о том, что на Олимпийских играх выступали три советские пары и приятно, что они не похожи друг на друга: «Одна из пар — атлетическая — это Жук и Горелик, другая — ультрасовременная — Москвина и Мишин, а третья — само совершенство...».
Вот текст интервью с нами в той крохотной комнатке олимпийской раздевалки:
«— Обстановка перед началом соревнований была очень сложная. Можно сказать, тяжелая. Но мы трудностей не боимся. Они заставляют нас собираться и показывать все, что мы можем. Если потребуется, даже и кое-что сверх этого. Словом, чем нам труднее, тем серьезнее мы ведем «сражение»...
Мы чувствовали, что зал нас понимает.
Это для нас самая большая радость. Для этого мы и катаемся, для этого и создаем свои новые программы.
Французская публика была к нам чрезвычайно благосклонной. Мы благодарны ей за самый теплый прием.
— Какова главная нить вашей новой программы? Что вам хотелось сказать в ней?
— Жизнь, любовь, смерть и возрождение... Разве не являются они всегда главной темой искусства? И хотя мы, спортсмены, и боремся за победу, а не просто выступаем в театрализованной программе, именно эта тема проходит через все наши произвольные и показательные комбинации, именно она дает ключ к пониманию того, что мы демонстрируем на льду.
— Легко ли вы чувствовали себя на льду?
— Два дня назад легче, чем сегодня. Лед чуть-чуть был жестковат, хотя после первых шагов мы этого почти не замечали. Но главное, мы это подчеркиваем, для нас—■ контакт со зрителями. В Вестеросе, где зал был почти пуст, кататься было гораздо труднее.
— Кто помогал вам работать над созданием новой программы?
— Хореограф Галина Евгеньевна Кёниг. Большое ей спасибо. Она умеет понять, что именно нужно для нас... А Игорь Москвин корректировал уже готовую программу»...
Интервью затянулось. Мы были откровенны в своих оценках. Вопросов было множество. И на все надо было ответить гораздо обстоятельнее и откровеннее, чем на обязательных для чемпионов и призеров Олимпиады официальных пресс-конференциях.
Но вот в двери начали стучать все настойчивее.
Представители пресс-центра напоминали, что нас ждут зарубежные журналисты.
И мы, так и не успев переодеться и снять свои костюмы для выступления, прошли через весь дворец в пресс-центр. В зале уже почти не было зрителей.
Лишь несколько десятков болельщиков терпеливо ожидали нас у дорожки вокруг ледяной площадки. Мы шли как бы в окружении почетного эскорта, оставшегося затем у дверей пресс-центра.
На страницах газет, вышедших на следующее утро, можно было найти много интересных оценок. Мы приводим некоторые из них.
Вот что передал корреспондент «Абендцайтунг (ФРГ): «Олимпийская победа после такого произвольного катания, о котором можно только мечтать. В парном катании золотые медали снова у выдающихся Белоусовой и Протопопова». И далее: «Это был великолепный трюк мудрого художника фигурного катания Олега Протопопова. В свои 36 лет этот человек повторил с женой Людмилой Белоусозой победу, одержанную в Инсбруке. Впервые за многие годы пара чемпионов в переполненном до отказа Дворце спорта была всех превосходящим и бесспорным победителем. Белоусова и Протопопов повторили дубль в олимпийском парном катании, что ранее удавалось только французской паре Брюне в 1928 и 1932 годах.
Особой похвалы в этот вечер заслуживает жюри, которое во всем великолепно разбиралось и почти во всех случаях давало справедливые оценки. Людмила Белоусова и Олег Протопопов убедили всех скептиков. Они продемонстрировали пять минут такого совершенного парного катания, какого у них еще никогда не видели. В трактовке «Лунной сонаты» Бетховена и концерта Рахманинова для фортепьяно воплощены пять безошибочных минут с высшими точками в великолепных спиралях...».
А теперь высказывания агентства Франс Пресс: «Двое советских фигуристов дали прекрасный спектакль. Они выступали под аккомпанемент отрывков из «Лунной сонаты» Бетховена и концерта Рахманинова. Это было волшебство: совершенная синхронизация жестов, грации, музыки — с одной стороны, прыжки и подъемы, в механизм которых не проникла ни одна песчинка, — с другой. Короче говоря, это большое искусство!»
Газета «Дофинэ либере»: «Белоусова и Протопопов подняли мастерство фигуристов на уровень искусства, и в этот незабываемый вечер зрители забыли, что они находятся в Ледяном дворце, и как бы перенеслись в Большой театр».
Но были и другие высказывания, проливавшие некоторый свет на подготовку, которую вели недружелюбно настроенные по отношению к советским фигуристам круги, для того чтобы расчистить путь к верхней ступеньке олимпийского пьедестала своим парам. После чемпионата в Вестеросе некоторые западноевропейские спортивные обозреватели обрушились на судейство, обвиняя арбитров в том, что они завышали оценки советским спортсменам. В своих прогнозах они нередко отдавали предпочтение американским и западногерманским парам. Даже Марика Килиус при этом не удержалась от прогнозов. Рассыпаясь в комплиментах в наш адрес, она тем не менее отдала предпочтение паре из ФРГ. Венский «Курир» привел высказывание Станислава Жука о том, что пара Жук—Горелик будет бороться за первое место, и на этом основании обозреватель Шварц сделал вывод, что именно эта пара первый претендент на «престол». «Две немецкие пары против Олега и Людмилы», — писал западногерманский журнал «Кикер», добавляя при этом: «Очевиден факт, что Олег и его Людмила не могут, как было прежде, рассчитывать на дружескую помощь судей».
Словом, многие журналисты и тренеры старались бросить тень на наши прежние победы и поставить под сомнение нашу победу в Гренобле. Но их планы были сорваны. И больше добавить к этому нам нечего.
После окончания пресс-конференции в Ледовом дворце мы задержались в своей раздевалке. И когда вышли на свежий воздух, оказалось, что автобус нашей делегации уже уехал.
Мы остались одни. Шел дождь, смешанный со снегом. Было тихо. Вдали виднелись белые склоны гор и ярко светились окна в домах-башнях.
Мы потихоньку пошли по улицам Гренобля...
Возле нас притормозила автомашина. Водитель, увидев, что мы в олимпийской форме, предложил подвезти нас в «деревню». Мы поблагодарили его и сели. В машине мы познакомились и были искренне тронуты его восторженными словами по поводу нашего выступления.
Так закончился Наш Олимпийский День. День нашей победы, принесший советской команде золотую медаль и семь неофициальных очков.
Мы оставались в Гренобле до окончания Олимпиады. Затем у нас было несколько показательных выступлений на юге Франции, после чего мы сразу же отправились в Женеву, на чемпионат мира. Много недель уже прошло с тех пор, как улетели мы из Москвы. Могли бы сказаться усталость и нервное напряжение. Но мы чувствовали себя хорошо. Высшая точка спортивной формы у нас сохранялась.
В Женеве мы снова выиграли. Программа прошла отлично. Более того, разрыв между нами и вторыми призерами — Жук и Горелик — увеличился. И это лишний раз свидетельствовало о том, какого качества композиции мы создали и с какой точностью можем ныне донести свой замысел до зрителей и специалистов.
Теперь уже можно было сказать олимпийскому году «прощай» и начинать думать о том, как же нам жить в спорте дальше...
| 
