 Мы становимся ОЛИМПИЙЦАМИ!
Мы включены в состав сборной команды СССР, которая отправится через океан в далекую Долину индианок, где в феврале 1960 года состоится VIII зимняя Олимпиада!
Радость переполняла нас: ведь впервые советские фигуристы должны были выступать на Олимпийских играх, и эта честь вместе с парой Жук была доверена и нам.
Мы чрезвычайно серьезно отнеслись к предстоящей поездке в Скво-Вэлли. Изучали историю олимпиад, изучали биографии олимпийских чемпионов, искали в них то, что могло бы помочь и нам стать сильнее.
И вот начался «пробег» олимпийского огня. На этот раз он стартовал в маленьком норвежском местечке Мюр-гедаль, где когда-то жил основоположник современного норвежского лыжного спорта Сондре Норхэйм. Из его домика олимпийский огонь попал в реактивный самолет, который летел через Северный полюс, а в аэропорту Лос-Анджелеса огненную эстафету принял легкоатлет, рекордсмен мира Пэрри О'Брайен. Олимпийский огонь приближался к Скво-Вэлли, а мы все азартнее разыскивали в газетах каждую строку, в которой бы сообщалось хоть что-нибудь о предстоящих состязаниях. Одно из сообщений было поистине американским. В небольшом городке, где «остановился на ночлег» олимпийский огонь, группа грабителей совершила на него покушение. Была разграблена машина, сопровождавшая эстафету, но сам огонь остался в неприкосновенности, поскольку находился в гостинице.
Отблеск олимпийского огня освещал все состязания этого года. В том числе и первенство Европы в баварском Гармиш-Партенкирхене. Немецкие спортивные обозреватели обсуждали шансы лучших пар в Скво-Вэлли и склонялись к тому, что Килиус — Боймлер смогут на равных бороться за олимпийское «золото» с Вагнер — Поул. С фигуристами ФРГ занимался в Оберстдорфе тренер Эрих Цёллер. Он создал для своих подопечных новую, чрезвычайно трудную, программу, включающую значительное количество сложных прыжков.
Впервые программу Килиус — Боймлер мы увидели на чемпионате Европы. Она действительно оказалась наилучшей. Нина и Станислав Жук, которые тоже усложнили свою композицию, не смогли опередить немцев и в третий раз завоевали серебряные медали. Мы оказались на четвертом месте, уступив «бронзу» Маргет Гёбль и Францу Нингелю из ФРГ.
Лично мы были довольны результатом своего выступления. Постоянное продвижение вверх по «иерархической лестнице» свидетельствовало о росте нашего мастерства. Правда, не хватало еще нужной устойчивости. Но мы были уверены, что сумеем в будущем устранить этот недостаток.
И еще одно порадовало нас на льду западногерманского «Олимпик айсстадиона». Мы впервые за границей показали «Грезы любви». Нас вызывали выступать на «бис». Публика не хотела отпускать нас. Словом, успех показательной программы превзошел все ожидания. А это ведь тоже немаловажно для будущих уже чисто спортивных результатов.
И вот мы в Скво-Вэлли. До соревнований остается пять дней. Можно оглядеться. Можно потренироваться. Можно делать заметки на будущее.
Наши блокноты распухли от записей.
Нас интересовало все: и тренировки сильнейших пар, и, особенно, наше собственное самочувствие, и самочувствие наших товарищей в условиях высокогорья. Мы не знали законов акклиматизации, и никто как следует тогда не мог нам посоветовать, как лучше сохранить и распределить свои силы. Опыты, проведенные на самих себе, должны были затем помочь в будущих трудных сражениях. Ибо рано или поздно, но чемпионаты мира или Европы снова будут проводиться на высокогорных катках, и снова перед нашими спортсменами встанут крайне сложные задачи акклиматизации. Лучше уже приниматься за их решение немедленно!
Соревнования должны были проходить под сводами замечательного архитектурного сооружения — «Айс-аре-ны», — получившего первую премию на всеамериканском конкурсе архитекторов. Трибуны этого сооружения вмещают 8500 зрителей. Арена открыта в южную сторону и имеет здесь раздвижные трибуны. Отсюда можно наблюдать за состязаниями скороходов, которые также проводятся на искусственном льду.
Тренироваться в Скво-Вэлли очень хорошо. А вот как мы здесь выступим?
18 февраля. День открытия VIII зимней Олимпиады.
И тут погода показала свой норов. Разыгралась настоящая пурга. Снег шел все утро. Дороги были засыпаны. На них создались пробки. Участники торжества опаздывали. И в результате открытие церемонии задержалось на пятнадцать долгих и томительных минут.
Наконец звучат фанфары. Словно почуяв их призывный клич, разошлись, разбежались облака, и яркие лучи горного солнца ослепили нас.
 |
| "Космическая спираль" |
Долго длится парад. Наш флаг несет хоккеист Николай Сологубов. Каждый шаг нашей делегации сопровождается аплодисментами зрителей.
Потом звучит олимпийский гимн. Поднимается знамя с пятью кольцами. Гремят восемь орудийных залпов.
И вот вспыхнул олимпийский огонь. Гореть ему ровно одиннадцать дней.
Интересно, что честь произнести олимпийскую клятву была доверена фигуристке Кэрол Хейсс, американке, чемпионке мира. Вместе с ней повторяли мы слова: «Мы примем участие в этих Олимпийских играх, уважая правила этих Игр, желая честно состязаться во славу спорта и во имя чести наших стран».
Уже на следующий день начались соревнования фигуристов.
Открывали их спортивные пары.
А среди пар первыми должны были выступать М. Гёбль и Ф. Нингель из ФРГ.
Мы проводили разминку вместе с ними, ибо наш стартовый номер — 4. Западногерманские фигуристы разминались не слишком старательно, ■— очевидно, не хотели чересчур тратить силы. И это было вполне понятно и оправданно.
Вообще стартовать первыми — с чисто психологической точки зрения — очень нелегко. А уж стартовать первыми на Олимпиаде — и подавно. Но Гёбль и Нингель вышли из испытания довольно успешно. Их выступление было оценено высокими баллами, но сразу же после окончания программы Нингелю пришлось пользоваться кислородным прибором.
Мы потом часто видели эту процедуру. Фигурист дышит как выброшенная на сушу рыба. И ничего с собой поделать нельзя, хотя и смотрят на тебя тысячи глаз и хочется выглядеть как можно достойнее. Нингель рассказывал, что уже после полутора минут катания он чуть-чуть не задохнулся и с большим трудом смог закончить свое выступление.
Не хватало воздуха и нам.
К середине выступления мышцы начали вибрировать, дыхание стало судорожным.
При той скованности, которая была у нас, нельзя было заставить зрителей и судей проникнуться нашим настроением, настроением, заложенным в основу программы. Уже тогда, на первой своей Олимпиаде, мы стали понимать, что многое в нашем будущем стиле будет зависеть от того, насколько чисто сумеем мы показать все, что есть в программе, и что малейшие шероховатости всегда будут резко снижать впечатление, а иногда даже перечеркивать наши замыслы.
Нина и Станислав Жук катались девятыми. И если у нас оценки за содержание программы были ниже, чем за исполнение ее, то у них было наоборот. Вообще оценки пары Жук были довольно высокими. И все же Гёбль и Нингель, проигравшие паре Жук на первенстве Европы, на этот раз опередили их. Они заняли пятое место, Нина и Станислав — шестое. Мы же оказались девятыми. Всего на льду «Айс-арены» свое мастерство продемонстрировали тринадцать пар. Лучшими были канадцы — Барбара Вагнер и Роберт Поул. Килиус и Боймлер не смогли составить чемпионам мира достойной конкуренции, несмотря на специальную подготовку, и им пришлось удовольствоваться серебряными наградами.
Барбара и Роберт выглядели на льду элегантными и в то же время сильными. Они были невозмутимыми и бесстрашными. Когда в самом начале их выступления музыка вдруг прервалась (соскочил адаптер с пластинки), они заново начали свою программу. И настолько стремительно, настолько радостно демонстрировали далее свое мастерство, что сразу же стало ясно, кто будет чемпионом Олимпиады.
Все судьи отдали первенство Барбаре Вагнер и Роберту Поулу. Спортивные обозреватели немедленно отметили, что это очень редкий случай, поскольку до сих пор только дважды на олимпиадах фигуристы добивались такого подавляющего преимущества. Один раз это удалось знаменитой норвежке Сони Хени, а другой—■ Г. Планк-Сабо (Австрия).
Барбара Вагнер и Роберт Поул создали свой стиль, свой почерк, не похожий на другие. Мы восхищались неповторимой индивидуальностью канадцев. И еще более укрепились в мысли, что должны идти своим путем.
Бронзовыми призерами Олимпиады стали тогда американцы Н. и Р. Ладингтон. У них была эффектная разнообразная программа, но ей не хватало законченности, своеобразия.
После окончания состязаний специалисты отметили прогресс советских спортсменов и сказали, что они в ближайшем будущем будут опаснейшими соперниками. При этом в первую очередь отмечали Нину и Станислава Жук...
Дни и ночи проводили мы на катке.
Мы смотрели все тренировки. Снимали на пленку лучших фигуристов и фигуристок. Старались понять, чем руководствовались, из чего исходили они, создавая ту или иную дорожку, расставляя так или иначе свои элементы. Нас интересовали принципы, а не технические детали, хотя и они были для нас весьма важными.
Нельзя было не влюбиться в эти дни в замечательную американскую фигуристку Кэрол Хейсс. Она была бесспорным фаворитом.
Как она добилась такой естественности движений?
Оказалось, что Кэрол начала заниматься фигурным катанием очень рано: девочке подарили коньки, когда ей минуло четыре года. Она тренировалась в Бруклинском ледяном дворце и здесь ее заметил экс-чемпион мира и двукратный олимпийский чемпион Пьер Брюне, будущий тренер Кэрол. Уже в двенадцать лет она была опытной фигуристкой. Став многократной чемпионкой мира, Хейсс отказывалась от самых выгодных предложений профессиональных ревю. Она говорила: «Я хочу кончить колледж и не собираюсь становиться профессионалкой. Я занимаюсь фигурным катанием потому, что очень люблю его, а не потому, что за это могут платить деньги».
Замечательные слова!
Суматоха начиналась на катке, когда появлялся здесь Дэвид Дженкинс, чемпион мира. Конечно, он был главным претендентом на золотую медаль, но на Олимпиаде— напряженная обстановка и, как знать, не найдется ли какого-нибудь фигуриста, который захочет потеснить Дженкинса. И он появился. Это был выдающийся чехословацкий спортсмен Карел Дивин. Именно он оказался первым после выполнения обязательных фигур, а Дженкинс пока оставался вторым.
Для нас в этой ситуации тоже был дополнительный урок. Не надо бояться фаворитов!
Но, несмотря на весьма солидный разрыв в баллах, Дженкинс не сомневался в победе. Он копил силы, а его тренер Эдди Шелдон в эти дни никому не разрешал беседовать со своим учеником:
— Мы ждали этой Белой олимпиады восемь лет, и я хочу, чтобы у Дэвида осталось как можно больше времени для отдыха...
Чехословацкий спортсмен вышел для выполнения произвольной программы, как бы давая Дженкинсу фору. Дело в том, что еще на тренировках он получил травму ноги и не мог кататься в полную силу. Но Карел, превозмогая боль, выполнил свою программу.
А Дженкинс катался в полную силу. Он был легок и стремителен, его прыжки в три оборота заставляли затаить дыхание. Сила и музыкальная утонченность Дэвида принесли ему победу. Почти все оценки были 5,9, а одна даже — 6,0! Ее поставил Эмиль Скакала (ЧССР).
Дженкинсу в то время было 23 года. Он учился на медицинском факультете Кливлендского университета. Он хотел стать хорошим хирургом. На Олимпиаде его назвали «вращающимся дервишем на серебряных коньках».
У Дженкинса тоже можно было многому поучиться, и в особенности его фантастическому упорству и настойчивости. Готовясь к Олимпиаде, он выходил на лед даже в ночные часы.
Да, первая наша Олимпиада была замечательной школой спортивной техники, тактики и стратегии. Ее уроки сослужили нам в дальнейшем просто-таки неоценимую службу...
После Олимпиады состоялось первенство мира в канадском городе Ванкувере. Принципиально нового оно не дало ничего. В парном катании снова впереди были Вагнер — Поул, зато на второе место вышли их земляки— М. и О. Джелинек, будущие чемпионы мира. Кили-ус — Боймлер получили бронзовые медали. Успехом можно было считать пятое место, завоеванное Н. и С. Жук, которые обошли призеров Олимпиады Н. и Р. Ладингтон. Мы тоже сделали шаг вперед и заняли восьмое место.
После первенства мира две советские пары и тренер Н., который опекал Н. и С. Жук, были приглашены на показательные выступления в Торонто. В них приняли участие Вагнер — Поул и М. и О. Джелинек, а также выдающийся фигурист нашего времени Дональд Джексон. Не обошлось без курьезов. Профсоюз музыкантов, который обслуживал эти выступления, в ультимативной форме потребовал, чтобы для фигуристов не были использованы магнитофонные записи. И нам впервые пришлось исполнять «Грезы любви» в сопровождении электрооргана. Перед этим была только одна десятиминутная репетиция.
Во время выступления органист следил за нами и «тянул» концовки, а мы слушали его и тоже растягивали движения. Так мы и играли с ним в кошки-мышки. С большим успехом катались Вагнер —Поул, их много раз вызывали на «бис». И тут тренер Н. вдруг предложил в наши «Грезы любви», чтобы сделать их как можно более «впечатляющими», вставить трюки эстрадно-циркового характера!.. Конечно, ни о каких изменениях в «Грезах любви» речи не могло идти.
| 
