 Вернувшись весной 1981 года из турне, организованного Международным союзом фигурного катания, Крис и Джейн сразу жэ приступили к подготовке программы для следующего сезона. Им хотелось создать такой оригинальный танец в ритме блюза, который бы особенно выделялся из всей их программы, и совершенно новое произвольное выступление, не похожее на все то, что они делали раньше. Новую необычную программу на предстоящий сезон они стремились подготовить для того, чтобы публика увидела в них новаторов и блестящих исполнителей.
У них была запись, сделанная с пластинки, которую они отыскали в фонотеке отделения Би-би-си в Ноттингеме. Фонотека занимала небольшую комнату, всю уставленную полками с пластинками. Отыскать там наугад что-то, отвечающее их целям, было довольно сложно. Они брали пластинку, ставили ее на проигрыватель и через пару оборотов диска уже могли твердо сказать, устраивает ли их эта музыка. До того как они стали действовать таким способом, Крис и Джейн нашли всего две удачные пластинки, и то только потому, что внимание Джейн привлекли своей яркостью их конверты.
«Да, иногда именно так и бывает,— пояснила она.— Необычное оформление конверта невольно заставляет задуматься, нет ли чего необычного и внутри, но в то же время иная обложка выглядит настолько серо, что становится просто интересно, что же за музыка там записана»,
В конечном итоге новый танец принес им небывалый успех. Музыка была написана композитором Джерри Германом для бродвейского шоу «Мак и Мейбл», в котором рассказывалось о пылкой любви Мака Сеннета, популярного режиссера немого кино, к Мейбл Норман, исполнявшей главные роли в его фильмах. Наряду с этим танцем они подготовили не менее необычный блюз. Если следовать хронологии, то блюз шел первым.
Крис.
«Мы были абсолютно уверены, что наш блюз должен совершенно отличаться от всего, что могли предложить другие. Поэтому мы старались сначала сделать все как обычно, а потом переделывали это наоборот. Именно таким образом мы решили вернуться к корням блюза, создав вместо ритмичного современного лирический и печальный танец. В то время мы еще не очень представляли, на какую музыку его готовить, знали только, что это должен быть какой-нибудь не совсем обычный инструмент, возможно арфа. Несколькими месяцами раньше я увидел по телевизору программу Майкла Пар-кинсона, в которой принимал участие Ларри Адлер. Он исполнял какую-то пьесу на аккордеоне в сопровождении скрипки. Эта музыка запала мне в душу, и на следующий же день мы отправились на радио и нашли там пластинку с записями Ларри Адлера.
Нам обоим понравилась на пластинке необычная, запоминающаяся пьеса Гершвина «Лето». Но тут мы засомневались, так как эта пьеса хорошо известна, и ее мог использовать кто-то еще из фигуристов. Выбирая музыку, всегда сталкиваешься с такими трудностями. Мы прослушали другие мелодии, но все время возвращались к Ларри Адлеру и его «Лету». В конце концов, прослушав эту пьесу на катке, мы решили остановиться на ней».
Крису и Джейн еще надо было создать сам танец, но, выбрав музыку, они уже сделали полдела. В течение последующих месяцев был придуман блюз, красота и трогательность которого вызовут слезы у зрителей. Избрав самый медленный темп, допускаемый Международным союзом фигурного катания, они поставили перед собой задачу сделать все движения наиболее привлекательными и интересными для зрителей. «Мы искали только красивые линии,— говорит Джейн.— Это была трудная задача не только для ног, но и для ума».
 |
| У Букингемского дворца в октябре 1981 года: Крис и Джейн после вручения им королевой орденов Великобритании |
Об их работоспособности можно судить хотя бы по тому, как они оттачивали простое плавное приседание, выполняемое в конце каждого круга в течение двух-трех секунд. Им приходилось отрабатывать это движение по два часа в день, поскольку легкость этого элемента, требующего смены ребра конька, очень обманчива. «Только представьте себе,— говорит Джейн,— кататься два часа, выписывая одну и ту же дугу, споря, как лучше это сделать. Мы, наверное, все-таки сумасшедшие!»
Однажды вечером, когда они уже целый час работали над эффектной заключительной позой, в которой Джейн бессильно соскальзывала Крису на спину, на их тренировке случайно оказался Джон Лейн, тренер из Стритхема. Сидя в укромном уголке, он с растущим интересом наблюдал, как Крис и Джейн бились над этим движением: вносили все новые и новые поправки, но поза никак не получалась. И вдруг в конце концов все вышло как бы само собой. В другой раз он случайно оказался свидетелем того, как они отрабатывали программу, и Джейн асе время падала, пока наконец и этот элемент не получился. Он услышал, как одиь; из стоявших у льда зрителей бросил: «Это тот самый случай, когда новички стараются прыгнуть выше головы». Действительно, у их программы были такие элементы, что, пока их не отработаешь, выглядишь так, будто ты первый раз встал на коньки.
В каждом условном куске оригинального танца было семь-восемь основных элементов. Крис и Джейн добивались того, чтобы каждый из них плавно переходил в другой. Надо было, чтобы весь танец выглядел как одно целое. На той стадии все еще было очень «сыро». Наибольшее впечатление танец произведет, когда все движения будут отточены и они сами почувствуют, что готовы к выступлению. Тогда Бетти Каллауэй придется понаблюдать за зрителями, чтобы уловить произведенное впечатление. На тренировках она постоянно твердила им о необходимости создать такой танец, чтобы он трогал души зрителей.
Тем временем между Крисом, с одной стороны, и Джейн и Бетти с другой — разгорелся спор, надо ли использовать музыку «Мак и Мейбл» все четыре минуты исполнения произвольного танца. Женщины предлагали включить в произвольную программу еще и румбу (ее фигуристы исполняют сейчас как показательный танец), однако Крис продолжал настаивать на использовании только музыки «Мак и Мейбл». Джейн признает позже, что, включив в произвольный танец румбу, они совершили бы большую глупость.
Тем не менее, когда летом в Оберстдорфе они стали готовить программу, румба была составной частью танца, но потом от нее все же отказались. Музыка «Мак и Мейбл» все больше завоевывала сердца фигуристов. В самом начале подготовки программы на Криса нашло вдохновение и он предложил начать танец мелодраматической сценой, где коварный искуситель гонится за беззащитной жертвой. У Джейн, однако, возникли сомнения, будет ли это воспринято как танец, но Крис стоял на своем. Он согласился, что это чистой воды мелодрама, но абсолютно типичная для того времени, и утверждал, что именно это им и нужно для создания духа задуманного танца.
Крис.
В процессе отработки вступительной части мы часто чувствовали, что будто наталкиваемся на каменную стену. Могли биться целый день и не придумать ни одного движения. Вперед продвигались очень медленно, отбрасывая все неудачное. Мы впали в отчаяние, чего прежде с нами никогда не бывало, и мне уже начинало казаться, что мы не придумаем ничего нового, лучше того, что было сделано раньше. Бетти в это время с нами не было, так что бесполезно было ждать от нее помощи, и мы продолжали усиленно тренироваться. Вскоре она приехала в Оберстдорф, и нашему отчаянию пришел конец. Бетти оказалась в восторге от того, что мы сделали, и все наши сомнения рассеялись как дым. Она приходила на каждую тренировку, смотрела на нас, вновь и вновь заводила нам музыку и почти ничего не говорила. Если бы не Бетти, мы бы начали придумывать что-то другое. Когда она с нами, все идет прекрасно. Правда, присутствие на тренировках любого другого человека нас раздражает».
При подготовке новой программы всегда бывают моменты, когда на смену отчаянию приходит радость. Да, иногда за целый день работы на льду у них ничего не выходило. Но на следующий день оказывалось, что все не так уж плохо, за этим следовали новые удачи, и они вновь чувствовали в себе силу и уверенность.
Это напоминает игру «Составь картинку», когда часть, от которой зависит весь рисунок, вдруг встает на свое место и вслед за ней открывается множество других ходов,
К этому времени в Оберстдорф почти на неделю выбрался Майкл Стилианос. Как оказалось, он был неоценим на стадии совершенствования танца. Его присутствие особенно благотворно подействовало на Джейн — его советы заставили ее двигаться так, как, по словам Бетти, не могли заставить все ее уговоры».
Джейн.
«Мы всегда говорим, что сначала главное — музыка, затем, выбрав пьесу, надо выйти на лед и попробовать прокататься без музыки, тихонько напевая ее про себя. В этот раз мы делали иначе: шли шаг за шагом, нота за нотой. Потом вдруг поняли, что дело не клеится. Тогда стали просто беспорядочно кататься. Именно так и получились «шаги-ножницы» в отрывке «поезд». Мы просто кружили взад-вперед перед зеркалом на малом катке, настроение было хорошее, и вдруг — ниоткуда взялись эти «ножницы». Нам было очень смешно, потому что мы никак не могли попасть в ногу и все время спотыкались. Потом, посмотрев, как элемент выглядит со стороны, мы нашли его довольно интересным. И музыка, казалось, была написана специально для него. При подготовке этой программы мы время от времени ссорились, а иногда просто впадали в уныние. Но когда мы ее наконец составили и приступили к отработке, началось настоящее удовольствие».
Эта программа была еще одним шагом по пути новаторства, и они решили убедиться, что их «Мак и Мейбл», в корне отличающийся от традиционного произвольного танца, будет принят. Поскольку правилами допускалось не больше трех перемен ритма, они включили в программу четыре минуты музыки из пьесы в практически нетронутом виде, и поэтому ни одного искусственного перехода в ней не было. Музыка лилась плавно и сама подсказывала каждое изменение темпа.
Вернувшись к концу июля из Оберстдорфа домой, они договорились, что судьи Рой Мейсон и Мэри Парри заедут в Ноттингем, посмотрят новую программу и выскажут им свое мнение. Крис и Джейн для большего эффекта надели не свою обычную тренировочную форму, а костюмы для выступлений. Они были почти уверены, что без ошибок дело не обойдется, потому что только еще начинали танцевать без остановок и разбора ошибок. В действительности же они откатали программу без сучка и задоринки, и суждение судей было кратким: «Не меняйте ни одного шага, ни одной ноты!» «Мэри,— вспоминает Джейн,— так просто пританцовывала от возбуждения».
Затем вниманию той же публики, состоявшей, по словам Криса, «из двух восторженных зрителей», был представлен оригинальный танец. Рой Мейсон и Мэри Парри усомнились было в необходимости одной петли в блюзе (в том году Международный союз фигурного катания неоднократно высказывался против всевозможных «хитросплетений», поскольку в некоторых случаях из-за этого танец слишком удлинялся, а фигуристы очень широко трактовали идею трех кругов, которые составляют схему оригинального танца). Но потом судьи согласились оставить этот элемент. Ведь это была совсем крошечная петля на одном ребре конька. Однако именно она навлекла на них гнев судьи Лоуренса Демми на последовавших через пару месяцев соревнованиях.
В то лето им надо было решить еще одну важную задачу — придумать костюмы, которые бы соответствовали духу обоих танцев. В этом им помогли Бобби Томпсон и Кертни Джоунз. Крису они предложили простую черную свободную блузу почти без всяких украшений, которая идеально соответствовала настроению оригинального танца; Джейн — элегантное короткое черное платье с большим вырезом на спине. С плеч струилось несколько разных по длине ленточек. Для «Мака и Мейбл» им предложили золотые костюмы, платье Джейн к тому же дополняла юбка из страусовых перьев. В этих костюмах они представляли собой неповторимую по красоте пару.
В июне—августе тренироваться в Ноттингеме было очень сложно: у школьников были в разгаре каникулы и фигуристы могли по-настоящему заниматься только поздно вечером. Неожиданно им представилась возможность уехать на две недели. Их пригласили принять участие в показательных выступлениях в Сен-Жерве (теперь, когда они стали чемпионами мира, их заваливали Приглашениями), а оттуда они могли заехать на неделю и в Оберстдорф.
В сентябре на соревнованиях в Ричмонде они впервые показали свою новую программу и тем самым подтвердили, что прошлогодние победы на чемпионатах Европы и мира были не случайны.
Со все большей радостью наблюдала за своими подопечными Бетти Каллауэй. Но даже она, знающая их лучше всех, беспокоилась от того, что они так стремительно и высоко взлетели и что им придется еще очень долго отстаивать свой титул чемпионов до Олимпийских игр 1984 года.
Соревнования в Ричмонде стали для них настоящим триумфом. За блестящее выступление в оригинальном танце Крис и Джейн получили одну оценку 6,0 (это была еще одна важная веха на их спортивном пути) и три оценки 6,0 за произвольное выступление. Правда, оригинальный танец одобрили не все судьи. Несмотря на высокие оценки, а скорее именно из-за них, Лоуренс Демми обрушился на судей за то, что та злосчастная петля прошла безнаказанно. Бетти было заявлено, что безобидную петельку необходимо изъять из выступления.
Следующим этапом должен был стать чемпионат Великобритании. А за несколько недель до него Крис и Джейн были приглашены в Букингемский дворец для награждения орденом Британской империи V степени.
Слухи о возможности присуждения им ордена ходили давно. Когда наконец новость дошла до них, они от радости не находили себе места, хотя этот орден конечно же не самый почетный.
День аудиенции у королевы, на которой должна была состояться церемония награждения, приближался, и они договорились, что на время переедут к своей хорошей знакомой Маргарет Джоунз в Ричмонд. Джейн надо было продумать костюм для этого торжественного случая. В результате наряд стоил целое состояние. Крис же взял в Ноттингеме костюм напрокат. Когда там услышали, зачем он ему понадобился, то отдали бесплатно. Конечно, его узнали и уже прослышали об ордене. Ему даже подогнали костюм по фигуре, чего обычно не делают. Только пришлось согласиться на фетровый цилиндр, поскольку в фирме проката к тому времени не нашлось ни одного шелкового. О том, что произошло дальше, рассказывают Крис и Джейн.
Джейн.
«Вечером мы вместе с родителями ужинали у госпожи Джоунз, а на следующее утро нам надо было встать пораньше. Можете себе представить, в кого Крис превратился со своей дикой пунктуальностью? Так как мы должны были быть во дворце в 11 часов, он требовал, чтобы мы выехали в 8!»
Крис.
«Мы подъехали ко дворцу ровно за полчаса до начала, а впереди было уже много машин. Если бы Джейн не послушала меня, то мы попали бы в час пик и опоз-да бы часа на два».
Джейн.
«Когда мы садились в машину, у меня с головы слетела шляпа! Она немного испачкалась, но у мамы Криса оказался при себе тальк, и мы присыпали грязь, чтобы пятна быстро высохли. У меня просто руки опустились. Я потратила сумасшедшие деньги на свой костюм, и надо же было такому случиться! Но это еще не все. Вдруг Крис заявил, что забыл свое приглашение дома, в Ноттингеме. Он начал говорить, что беспокоиться нечего, ведь все равно нас знают в лицо. Приглашение нам просто не понадобится. Но не успели мы подойти к воротам, как первый же полицейский спросил: «Приглашения у вас с собой?» Крис протянул: «Э-э, у нас одно приглашение на два лица, и там написано...» — и постарался быстро замять это. Я же прямо сказала, что свое приглашение он забыл. Я знала, что врать бесполезно, и он мог бы обойтись без этих глупостей».
Крис.
«Я решил, что это просто карточка с указанием времени и места церемонии»,
Джейн.
«Нас попросили поставить машину на определенной стоянке. Собака-ищейка обнюхала все внутри, и, когда она выпрыгнула из машины без бомбы в зубах, нас наконец пропустили в приемную. Там стояли человек в смешной одежде, встречающий гостей, и несколько охранников. На лестнице тоже стояли охранники, похожие на етатуи, закованные в доспехи».
Крис.
«Ты полагаешь, это были охранники?»
Джейн.
«А разве, когда во дворце нет приемов, они все равно там стоят?»
Крис
«Вскоре выяснилось, что Джейн вполне могла обойтись без своих трат. Шляпу и перчатки надо было оставить в гардеробной. Затем нас провели в огромный зал, предназначенный для награждаемых. Нам объяснили, как приближаться к королеве. Других присутствующих награждали по отдельности, нам же надо было подойти вместе. Мы отрепетировали это несколько раз. Потом нас провели в соседний зал. В центре него сидела королева, рядом стояли придворные, а в глубине тихо наигрывал оркестр».
Джейн.
«Нам объявили: «Мисс Джейн Торвилл и мистер Кристофер Дин», но никто почему-то не зааплодировал. Королева сказала, что она очень рада тому, что через 12 лет титул чемпионов мира в танцах на льду вернулся в Англию. Она, казалось, была прекрасно обо всем осведомлена. Поинтересовалась, долго ли еще мы собираемся выступать на соревнованиях, и была очень довольна, услышав, что мы бы хотели участвовать в следующих Олимпийских игрех. До этого нам уже выдали по булавке, и она просто насадила на них ордена.
Конечно, в нашем рассказе есть немалая доля шутки. На самом деле это церемония была необычайно впечатляющей. Я бы не отказалась пройти через нее еще раз. Потом мы пообедали в гостинице и уехали в Ноттингем, а в 11 часов вечера уже тренировались на катке. Приближался чемпионат Великобритании, а мы уже пропустили одну тренировку. Пропустить еще одну для нас было просто немыслимо...»
Чемпионат страны 1981 года был в некотором роде необычным, так как Крису и Джейн предстояло выступать в своем родном городе, но уже в качестве чемпионов мира. К этому времени страна уже признала их мастерство и возлагала на них большие надежды. А они, прекрасно осознавая большую ответственность, вдохновенно поднимались ко все новым высотам.
Чемпионат Великобритании в Ноттингеме оказался для фигуристов очень напряженным, так как, хотя в нем участвовало всего шесть пар, сами соревнования заняли по времени лишь один вечер. Это означало, что за несколько часов фигуристам пришлось пять раз выходить на лед: три раза для исполнения обязательной программы и по одному разу — для оригинального и произвольного танца. К произвольному выступлению Крис устал больше, чем Джейн, но, в конце концов, обрел второе дыхание. В результате они получили девять оценок 6,0. В произвольном танце им выставили две 6,0 за технику исполнения и семь 6,0 (из девяти возможных) за артистизм. И даже Памела Дейвис, которая за всю историю своего судейства ни разу не поставила 6,0, была покорена ими и дала им две высшие оценки. Действительно, придраться в их исполнении было просто не к чему. Они катались мягко и тихо, без царапин и скрежета, что свидетельствовало о высоком мастерстве, поддержки исполнялись безукоризненно, без жесткости и цепляния, мягко, но не расслабленно, демонстрировалась безупречная синхронность. К тому же и сама программа была хорошо продумана: всех поразила превосходная музыка и разнообразная трактовка каждого танца. Редко кто из пар достигает такого взаимопонимания. Если всего перечисленного недостаточно, подчеркну и то, что они удивительно раскрываются на льду как личности. Поэтому можно снова и снова смотреть их «Мак и Мейбл», «Лето».
Лоуренс Демми все же не был полностью удовлетворен оригинальным танцем, несмотря на то, что они убрали, как он рекомендовал, петлю. Он поставил им лишь 5,6 и 5,7. Этого, однако, уже по прошествии часа никто не помнил: все как один вскочили с мест, безудержно аплодируя Крису и Джейн после исполнения «Мака и Мейбл», аплодисменты вспыхнули с новой силой, когда стали объявлять оценки. Это были волнующие секунды. Ноттингем выражал гордость за своих спортсменов, отдавая должное не только волшебству их танца, но и победам в Инсбруке и Хартфорде.
Крис.
«Все, с кем бы мы ни разговаривали тогда, казалось, торжествовали так же, как и мы.
Мне кажется, в тот вечер в Ноттингеме мы открыли для себя одну важную вещь. Оказывается, мы хорошо выносим напряжение. Пока на себе не испытаешь, невозможно заранее знать, как ты поведешь себя в таких обстоятельствах. Мы поняли, что, как ни странно, в состоянии напряжения танцуем лучше. Ноттингем и свой зритель оказались более серьезным испытанием, чем Хартфорд».
В ту ночь они не сомкнули глаз, им все еще слышались гром аплодисментов и восторженные крики зрителей. На следующее утро, как обычно после выступлений, они отправились преподнести цветы Бетти Каллауэй, которая остановилась в маленькой скромной гостинице вдали от центра города. И хотя они всегда дарили ей цветы, на этот раз они волновались, как никогда.
После чемпионата Великобритании они наконец поехали отдохнуть. Правда, в результате они провели всего семь дней на Майями-Бич, и их отъезд задержал Ледовый бал в Лондоне, куда их пригласили в качестве почетных гостей. Вернувшись домой, они узнали, что Джейн избрали «Спортсменкой года», Крису почему-то подобного титула не присвоили, однако он отнесся к этому спокойно, хотя и отпустил несколько колких шуток. Как объясняет Джейн, конкуренция среди мужчин за титул лучшего была куда более острой. Но она не была уверена, что отреагировала бы так же спокойно, если бы Крис заслужил это звание, а она нет.
|
