Глава 10

Показательные выступления после каждых крупных соревнований, турне по многим городам и странам, совершаемые после чемпионатов мира сильнейшими фигуристами,— явление в мире спорта пока что уникальное. В самом деле, мы ведь до сих пор ничего не слышали о подобных концертных программах, скажем, у гимнастов или прыгунов в воду. У представителей спортивных игр существуют неофициальные товарищеские матчи, но ведь не требуется никаких доказательств для того, чтобы убедить знатока спорта, что ничего общего между товарищескими матчами и показательными выступлениями фигуристов нет.

Да, показательных выступлений, этих замечательных концертов, собирающих всякий раз многотысячные аудитории, нет ни в одном другом виде спорта. И они, вероятнее всего, пока нигде и невозможны. Потому что ни один вид спорта не имеет той зрелищности, которая свойственна фигурному катанию.

Интересный факт, Международный союз конькобежцев, под эгидой которого находится и фигурное катание, дал специальное разрешение на проведение показательных выступлений, во время которых спортсмены приравниваются в правежом отношении к актерам, в материальном в том числе. И это при самом строгом соблюдении статуса любителей во всех остальных видах спорта!

Когда еще фигурист выступает в спорте, на него смотрят как на артиста. И многие из них, конечно, заслуживают этого, создавая вместе с тренерами, хореографами-постановщиками отличные концертные номера.

Но только артистичностью фигуристов популярность показательных выступлений не объяснить. Тем более, что лет десять назад о таких выступлениях рядовой любитель спорта и не слышал. Показательные выступления собирали аудиторию совсем небольшую, и выглядели они совсем не так, как сейчас. Росла популярность фигурного катания — росла и популярность показательных выступлений. Взаимная зависимость здесь полная. Но есть и дополнительные обстоятельства. Вероятнее всего, любовь миллионов людей к показательным выступлениям можно объяснить и тем, что в них чрезвычайно удачно сочетаются многие требования, которые ныне предъявляются к массовым зрелищам.

Есть огромные залы. Есть музыка — серьезная и легкая. Есть огромный ледовый простор. Есть скорость, с помощью которой покоряются большие расстояния. В конце концов, есть много великолепных спортивных элементов, которые мастера высокого класса выполняют легко и непринужденно. Все это и позволяет создать зрелище, понятное и любимое большинством людей. Надо ли удивляться, что во время показательных выступлений сильнейших всегда и во всех дворцах спорта аншлаг.

Я не побоюсь сказать, что именно в показательных программах фигуристов наиболее отчетливо видна связь этого вида спорта с искусством. Здесь ведь ни у спортсменов, ни у их тренеров нет жестких рамок, которые ограничивали бы их, как во время спортивных выступлений. Простор для творчества огромный, и я вместе со своими спортсменами стараюсь использовать данные нам возможности как можно полнее.

Но было бы неверно, если бы я, как тренер, в показательных выступлениях видела только концертные номера. Это значительно сузило бы наши задачи. Показательные программы — это и поиск новых спортивных путей. Именно здесь можно увидеть связки и элементы, которые пока еще не встречаются в произвольных спортивных программах. В этом смысле наши концерты еще и замечательное подспорье для тренера, дающее ему возможность на людях проверять те технические находки, которые, возможно, скоро появятся и на состязаниях.

Прежде чем перейти к своим работам на «концертном поприще», мне хочется — хотя бы коротко — сказать

107

о роли профессиональных балетов на льду. Теоретических работ на эту тему пока нет, и попыток осмыслить значение ледовых ревю, их особенности сделано так мало, что сегодня я даже не могу сослаться ни на одну заметную работу в этой области.

Не углубляясь в эту тему, хочу отметить, что ледовые ревю по-своему понимают приближение к балету. Это «по-своему» чрезвычайно узко, ограниченно и лишает фигурное катание того, что есть в нем и чего нет ни в одном другом пластическом искусстве. Это мое глубокое убеждение, спор по этому поводу я могу вести с любым оппонентом.

Что же потерял балет на льду — единственное законное дитя нашего вида спорта в искусстве?

Скорость и скольжение. Именно огромных скоростей, размаха скольжения нет в балете. Они существуют в фигурном катании. Без них оно немыслимо. Без них наш спорт теряет всю свою привлекательность.

Поэтому-то настоящими праздниками балета на льду я считаю не выступления профессиональных ревю, а показательные концерты сильнейших фигуристов! Здесь спортивность органическая, соединена с артистизмом. Здесь десятки неповторимых ролей — что ни спортсмен, то роль. Здесь та непринужденность, которая и нравится нам более всего у первоклассных исполнителей. Здесь... Да разве перечислишь все, что сопутствует празднику и является его составной частью.

Как балетмейстер, я не могла остаться равнодушной к показательным программам. Впервые столкнувшись с этой работой, я поняла, что она — если заниматься ею всерьез — требует от тренера новых качеств, новых мыслей, новых идей. Можно обойтись и простой перелицовкой отрывков из произвольных программ, слегка упростив их (для надежности) и сопроводив легкой музыкой, под которую зрителям легко аплодировать. И нельзя осуждать тренеров, идущих по такому пути, ведь для тренеров самое важное — готовить своих учеников к соревнованиям и побеждать на них. Показательные программы— дело второстепенное.

Для меня же фигурное катание значительно потеряло бы свою привлекательность, если бы вдруг были отменены показательные выступления. И я с радостью берусь за постановку очередного концертного номера к испытываю радость от его удачного исполнения иногда не меньшую, чем от успешного выступления учеников на соревнованиях.

Первой моей работой, имевшей для меня принципиальный характер и поэтому запомнившейся, была постановка танца «Не спеши» для спортивной пары — Татьяна Тарасова и Георгий Проскурин. Лирическая песня (или скорее, современный романс) подсказала нам в 1966 году много интересных постановочных находок. Тогда я на практике убедилась, что показательные программы сглаживают технические противоречия между разными отраслями фигурного катания, создают технику как бы универсальную. Во всяком случае, и у представителей танцев на льду, и у спортивных пар это заметно даже не специалистам.

Пара Тарасова — Проскурин распалась, и сейчас этот танец забыт. А вот «Кумпарсите» — первому показательному танцу Людмилы Пахомовой и Александра Горшкова,— думается, жизнь суждена другая. И даже когда Пахомова и Горшков уйдут со спортивной сцены, «Кумпарсита» в памяти останется.

Сегодня «Кумпарсита» известна всем любителям фигурного катания. А создавали мы ее «на заре туманной юности», когда пара делала первые шаги. Пара — я подчеркиваю — не обладала еще запасом техники, и поэтому танец с точки зрения сугубо технической предельно прост. Зато по заложенному в нем эмоциональному заряду (даже немножко гротесковому) очень характерен. Мы сумели взять правильный, очень нужный нам тон, и блеск «Кумпарситы» как бы подсвечивает с тех пор творческий портрет двукратных чемпионов мира на всем их трудном пути.

«Кумпарсита» родилась после длительных поисков музыки. После трудного поиска движений — простых и максимально эмоциональных. Как балетмейстер, я могу «рассказать» танец,— это дает возможность каждому постановщику осмыслить свою же собственную работу, понять то, что иногда решается интуитивно. . Впервые в этом танце движения характерного танца были перенесены на лед. Это относится и к движениям рук и к движениям ног. И испанские «сипатеады» тоже вошли в него. И испанский — специфический, не встречающийся более нигде, ход.

И также впервые в танцах на льду был использован диалог партнеров. Партнерша делает движение—партнер как бы отвечает на него. В танце мы отказались от обычной для танцевальных пар банальной синхронности. В «Кумпарсите» внешняя дисгармония некоторых жестов является отражением внутренней гармонии всего танца, как беспрерывного диалога двух влюбленных.

Этот прием не моя находка. Во многих современных балетах партнерам на одну и ту же музыку положен различный хореографический текст. И это вполне понятно: авторы хотят подчеркнуть тем самым, что у героев разные характеры, разное мировосприятие. В завершающих частях балета авторы находят для своих героев общую тему, общий текст.

Так же и у нас в «Кумпарсите». В средней части танца, сразу после кульминации, каждый из партнеров ведет свою линию. В только что единой, гармоничной паре появляются разногласия. Партнерша упорствует. Она упряма и неподатлива. Она держит себя даже чуть-чуть вызывающе. И только последнее его слово заставляет ее изменить свое решение, что казалось совершенно невозможным.

Начинается «Кумпарсита» со стремительных, острых поворотов, заставляющих зрителей сразу отозваться на темпераментное огненное танго. Пара движется в едином порыве. Единство, слитность, прочность отношений...

Дальше — во время подпрыжек — появляется чуть заметный диссонанс. Но это на мгновение, а затем снова успокоение, единство, родство душ.

И вот наступает кульминация, которая должна рассказать о высоком чувстве любви двух молодых людей. Кульминация танца — это кульминация испытания человеческих чувств. Последняя проверка. Последние колебания.

Вновь возникает диссонанс в отношениях между партнерами. В партнерше чувствуется какой-то надлом, внутреннее сопротивление. Она на грани того, чтобы сказать «нет».

После этого начинается тот последний разговор, то последнее обращение партнера, о котором я говорила. Партнеры снова вместе. Их танец, их любовная игра идет к развязке — страстной и неотразимой. Последнее движение руки партнерши, которым заканчивается танец, говорит все.

«Кумпарситу» горячо приняли зрители. Как только раздаются первые звуки этого танго, так публика начинает рукоплескать. «Танго, танго»,— часто звучит с трибун во время выступлений Людмилы и Саши. Ни одно показательное выступление не обходится без «Кум-парситы». Не это ли лучшая нам награда!

Мы несколько модернизировали танго, взяв для него новый, более быстрый, вариант музыки. Но в основном оно осталось таким, каким было с самого начала.

Мы сделали много показательных танцев, но я вернусь только к самым ярким. Если бы существовали сольные концерты, если бы у спортсменов хватило сил (показательные выступления требуют затраты энергии ничуть не меньше, чем спортивные, тем более, что иногда приходится выходить на лед четыре-пять раз подряд и кататься в общей сложности до двадцати минут), Людмила Пахомова и Александр Горшков могли бы продемонстрировать не только четыре показательных номера, которые обычно у них «в обойме», а гораздо больше. И все эти танцы разные по замыслу, по композиции, по техническим приемам.

Работа над показательными танцами давала толчок мысли, фантазии, помогала развивать наш танец в целом.

Антиподом «Кумпарсите» является «Соловей» Алябьева. Однажды мы его услышали в исполнении двух отличных польских пианистов. Они интерпретировали его по-своему, придали эстрадное звучание. «Соловей» остался прежним «Соловьем», только стал как бы современнее.

И вот «Соловей» впервые появляется на льду.

Лиричное, тонкое начало вводит нас в мир русского танца. Построенный на русских плавных движениях (в своей первой части), он завораживает, как русский хоровод. Он завораживает даже меня, человека, создававшего этот танец.

После лиричного начала танец постепенно ускоряется. Партнер и партнерша движутся по кругу. Все быстрее и быстрее. Пока на льду не начинается вихрь, русская метелица.

Танец раскручивается дальше, и вот уже идет по диагонали поля удалой бег.

Для этой проходки было использовано такое специальное движение, как «бегунок». Находясь в приседе, партнерша, поддерживаемая партнером, делает молниеносную смену ног (это движение неожиданное и всегда выглядящее рискованным — неизменно вызывает аплодисменты). Скорость не снижается ни на мгновение.

Стрела диагонали не претупляется, и партнеры еще раз летят над сценой. После этого пролета — остановка. Снежная вьюга бушует у них под ногами. Крылья «Соловья» распростерты над ней. Это и остановка и старт одновременно.

Далее идет реприза: повторяются почти все те движения, которые были вначале. Только в медленном, но все нарастающем темпе.

В этой части тоже есть движения из русского народного танца, но мы хотели, чтобы у зрителей возникало ощущение полета. Полета двух птиц. Они то приближаются, то удаляются друг от друга. То он догоняет ее, то она его.

Но веселье заканчивается. Они разлетаются в разные стороны. И вот сближение. В этом медленном сближении, которое неотвратимо, есть что-то завораживающее. Все известно наперед, и все-таки тайна остается. Если бы не было этой ускользающей тайны, танец был бы бессмысленным. Танец был бы не нужен.

Партнеры сближаются. И в самый последний момент поющая птица вспорхнула. Легко и радостно. Маленькая поддержка. И снова интонации плавного лирического начала. Партнер опускает партнершу на лед. Она замирает. Впечатление такое, как будто птица остановилась на лету. Это конец.

Нам очень хотелось передать в «Соловье» лиризм русского танца. Передать так, чтобы он органически вытекал из музыки, из песни. Чтобы танец был не иллюстрацией к музыке, чтобы он сам был музыкой, музыкой на льду!

Пахомова — Горшков не случайно обычно танцуют «Кумпарситу» вслед за «Соловьем». Или наоборот. Это чисто концертное решение. Поставленные рядом, они острее подчеркивают их особенности. Контрастность усиливает впечатление.

Я останавливаюсь на «сюжетах» наших концертных танцев, не описывая процесса их создания. Пожалуй, он в принципе ничем не отличается от подготовки программ спортивных. .Лишь насыщенность сугубо танцевальными народными элементами здесь больше. И основная трудность заключается в том, чтобы точнее, сохраняя их смысл "И суть, перенести движения народного танца на лед. Хочется, чтобы характер движения, его душа были нетронуты, а скорость, свойственная ледовому балету, еще более усилила и подчеркнула их... .

К сезону 1971 года мы начали готовить совершенно необычный концертный танец. Нам хотелось поставить еще одну русскую пляску, но чтобы она не была похожа на романтического «Соловья». Русские танцы открывают широкий простор для поисков. Я прослушала многих исполнителей, многие оркестры и никак не находила-того единственного танца, который мы все почувствовали бы нашим.

Кроме того, горели желанием сделать такой русский танец, который бы противостоял тем поделкам на русскую тему, что модны стали сейчас. (Берется одно-два стилизованных движения, русская мелодия—и танец готов. Просто, и забот не требуется особых.) Чтобы все в нашем будущем танце было пропитано духом бесшабашной, удалой русской пляски. Чтобы было в нем и что-то от озорства знаменитых русских зимних игрищ, и что-то от полета русских троек...

Услышав «Вдоль по Питерской» в исполнении Муслима Магомаева, я поняла, что нашла танец. Песня старинная, известная. В интерпретации Магомаева она звучит совершенно по-новому, звучит, как вызов современным бардам, исполняющим песенки, которым подчас суждено жить лишь несколько часов. И песня стала нашей. Я могла ее слушать без устали десятки раз. Такое же чувство было и у Пахомовой с Горшковым. А раз так— можно приступать к работе!

Танец открывается размашистым проездом по площадке. «Душа гуляет!» Танцоры как бы проезжают вдоль по Питерской и по Тверской-Ямской. Есть даже чуть-чуть разухабистости в их исполнении. Это впечатление достигнуто огромной стартовой скоростью, пересечением по диагонали (дважды) катка, широким взмахом рук. Все движения очень просты, но и в любом русском танце начало всегда простое. Танец увлекает постепенно. Начало «Вдоль по Питерской» создает настроение. А это нам и нужно.

Дальнейшие движения — некая имитация езды на тройке. Ямщик как бы погоняет лошадей: рука —дугой, другая держит кнут.

Нарастает музыка. Веселье и удаль захлестывают партнеров. Танец раскручивается и раскручивается, как туго заведенная пружина, которую внезапно отпустили.

Удачными, с моей точки зрения, следует считать движения, когда партнеры движутся по кругу и партнер как бы подбрасывает партнершу. Они были созданы специально для этого танца и символизируют заигрывание кумушки с парнем. Игра это не грубая. В ней озорство, тонкий юмор.

Текст песни далее таков: «Мороз. Где? Что?»

На «мороз» идет резкая остановка, как будто пара вдруг действительно заледенела, схваченная жестоким морозом. Но остановка лишь на секунду. Ибо, очнувшись, партнеры тут же спрашивают друг друга: «Где?» —а затем обращаются к публике: «Что»? И, забыв о морозе, продолжают свой лихой танец, им и на морозе хорошо!

В середине танца мы впервые использовали так называемые дробушки, которые партнеры выполняют вместе, синхронно. Дробушки всегда подчеркивают радость танца. И мы их тоже использовали по прямому назначению.

Дальше мы снова используем чисто русские движения, переложенные на язык фигурного катания. Пахомова движется вперед в русском «шене». И тонкость линии здесь придает танцу лиричность, которая контрастирует с характером танца в целом.

Снова напоминание о том, что на дворе все-таки мороз. И снова партнеры спрашивают друг друга и публику, где же он, этот мороз? И вкрадчиво начинают проверять, а может, все-таки «лед трещит?».. Да нет же, не чувствуется мороза и лед крепок!

Танец можно продолжать. Мороз русскому человеку нипочем. Мороз не замечается, когда идет танец, когда вокруг веселье, когда душа гуляет...

Устали: «Ох-ох».

«Ну, поцелуй»...

Партнерша уклоняется — игриво и весело...

Вторая просьба о поцелуе в завершение танца. Вздох— грустный и веселый.

Озорные повороты, которым радость танца, счастье обладания придают дополнительную стремительность,

И разудалая остановка!

Остановка, после которой публика во многих странах мира поднимается и провожает советских танцоров стоя долгими овациями.

Русский танец «Вдоль по Питерской» представлен на льду обширным набором движений из русского танца и приемов фигурного катания. Теперь даже трудно различить, где элементы спорта, а где танца. Скорость, которая в каждом танце наш надежный союзник, и здесь помогла подчеркнуть все характерные особенности движений. Без скорости невозможно было бы передать размах, широту русского танца.

Показательные, концертные номера встречают понимание не только со стороны рядовых любителей фигурного катания, но и у профессионалов балета и театра. Недавно я прочитала в журнале «Театр» интересную статью Н. Аркиной «Артисты чемпионатов», которая была опубликована под рубрикой, очень показательной для нынешних времен —«Спорт как искусство». Мнение автора—профессионального критика — было интересным для меня, прежде всего, как взгляд и оценка моего творчества со стороны. Именно поэтому я и позволяю себе привести сейчас цитату из этой статьи.

«Сегодня, когда спорт дал развитие, движение театральным формам балета на льду, когда в своих показательных номерах спортсмены осваивают такие театральные категории, как образная выразительность, игровое действие, особое место занимает спортивное искусство ведущей танцевальной пары — двукратных чемпионов мира Л. Пахомовой и А. Горшкова и их. тренера Е.Чайковской — автора целого танцевального репертуара.

Театральным был их номер прошлых лет — «Танго «Кумпарсита» — игривый и томный танцевальный шаг с драматическими паузами и патетическими «возгласами». У партнеров здесь особый шарм, шик. Он, затянутый в черное, предельно элегантен и блестящ. Она кокетлива, капризна, надменна — у нее переменчивый нрав, и это .передано в пластике движения.

Танцоры каким-то едва уловимым способом дают понять, что танец этот родился давно, что есть уже традиция его исполнения, и они чуть акцентируют этот канонический стиль, эти страсти, эту томность. Но при этом не шаржируют, просто танцуют не совсем всерьез,: отстраненно.

После «Танго» Пахомова и Горшков знакомят зрителя с номерами из своего русского цикла: «Соловей» А. Алябьева, «Озорные частушки» Р. Щедрина, «Вдоль по Питерской».

«Соловей» — узорчатый танец с бисером мелких, филигранно отточенных движений, стилизованных под старинные народные «коленца». В поступи Пахомовой — кружевное плетение, с ювелирной отделкой каждого мгновенного поворота, каждого «завитка». Вообще все танцы этой пары удивляют обилием и разнообразием движений; их произвольная программа даже перенасыщена лексически. Зато в концертных номерах пары — все гармонично и естественно.

Пахомова, Горшков и Чайковская несколько демократизировали исполнительский стиль танцев на льду, освободили его от обязательной «аристократичности», которой наделила его английская школа. Они ввели еще одно новшество: элемент синхронного движения партнеров значителен, но не один он господствует в их танцевальных композициях. В ряде фигур Пахомова и Горшков как бы переговариваются, перекликаются движениями, а не танцуют в унисон.

Это особенно заметно в танце нынешного года «Вдоль по Питерской».

Неторопливо, «авантажно», с широким, открытым взмахом рук начинают они свой ход под песню. Песня разогревает, поторапливает, и вот уже «по Тверской, по Ям(ской» несутся кони, сани, и в них щеголеватый ездок. Возникает единый образ быстрой езды, тройки, озорного веселья. Бег по зимней дороге переходит в затейливый пляс с ажурными строчками шагов, дробными переборами, кружением, с той хмельной удалью и нарастанием темпа, ритма, эмоционального накала, что слышен в голосе поющего Магомаева, который, кажется, вот сейчас, у нас на глазах творит эту импровизацию...»

Конечно, такие оценки, в которых чувствуется понимание замысла и постановщика и исполнителей, не могут нас не радовать.

Остановимся ли мы на этом? Думаю, нет. Возможности Пахомовой и Горшкова далеко не исчерпаны. К паре пришла творческая зрелость. Это и облегчает нашу совместную работу и — одновременно — усложняет ее. Потому что мы становимся все требовательнее, все взыскательнее к себе, к музыке, которую выбираем, к движениям, которые создаем.

Но танцы, которые были поставлены мною для Людмилы Пахомовой и Александра Горшкова, это еще далеко не все. Показательные танцы я ставлю для всех моих пар — танцевальных и спортивных. И на каждом концерте они исполняют их по три-четыре раза.

Повторяюсь, но скажу, что показательные выступления обогащают технику фигуристов, делают ее более универсальной. Теперь и спортивные пары часто выступают с номерами, которые являются по существу и по характеру своему типичными танцами на льду, но имеют и дополнительные сложные элементы из сферы сугубо парной спортивной техники. К числу таких показательных номеров можно по праву отнести и последний танец Галины Карелиной и Георгия Проскурина — «Вальс».

С этой спортивной парой я прошла долгий и трудный путь. На первых этапах совместной работы бывало, что какую-то эмоциональную часть танца мы заменяли набором сложных трюков, потому что пара не была готова к созданию больших работ. В «Вальсе» же только два, к тому же не слишком сложных, элемента (поддержки «свеча» и «кауфманн»), все остальное построено на танцевальных вальсовых движениях, выполненных с огромным чувством. Это создает впечатление сложного и одновременно одухотворенного танца.

Я люблю, когда пара сразу показывает, какой они исполняют танец. Вот и в «Вальсе» Карелина и Проскурин сразу входят в вальс. Партнер высоко подбрасывает партнершу, раскачивающимися движениями они вместе набирают скорость и, вылетая из угла площадки, как бы приветствуют весь зал.

А следующим движением партнер показывает, что весь мир для него заключается в девушке, танцующей с ним, он гордится ею. Он поднимает ее надо льдом, чтобы и зрители увидели, какая она нежная и преданная, какая красивая. Вихрь вальса захватывает их. Танец удается, партнеры чувствуют это, и ощущение удачи еще больше окрыляет и вдохновляет их.

Хочу специально отметить поддержку, которая была изобретена для «Вальса». Партнер скользит в низком выпаде, левая нога согнута впереди, правая сзади. Партнерша, повернувшись к нему лицом, в «шпагате», лежит у него на ногах. Руки ее подняты вверх. Голова запрокинута. Поза покоя и счастья.

После этой поддержки «Вальс» продолжает убыстряться. На огромной скорости Карелина и Проскурин в «ласточке» проносятся по диагонали катка. К этой позе добавлены еще и взмахи рук, которые должны подчеркнуть ощущение скорости и увеличить его.

Далее — умиротворение. Для передачи этого состояния фигуристов был изобретен новый вариант поддержки. Высшая точка «Вальса»: партнерша в поддержке «свеча» и партнер, закручивая, бережно несет ее через весь каток. Шесть оборотов делают при этом партнеры. Шесть! Проскурин бережно держит партнершу и словно показывает публике — вот она, целая и невредимая. И после этого стремительно выбрасывает ее вперед в «кауфманн», к первым рядам трибун: моя партнерша вся перед вами, любуйтесь и любите ее так же, как и я!

И самая молодая моя пара из членов сборной — Елена Жаркова и Геннадий Карпоносов,— имеют свои показательные танцы. И для них они тоже создавались по особым сценариям. Пара пришла ко мне совсем еще «зеленой», и первые показательные концертные номера преследовали основную цель, чрезвычайно важную для меня, уже как для тренера: пару надо было растанцевать, раскрепостить. Именно для этого и был создан первый танец «Метелица».

«Метелица» построена на разговоре парня с девушкой. Стремление заставить их найти взаимопонимание подсказало почти все решения танца. Парень уговаривает девушку (согласно словам песни) не уходить, побыть с ним.

Но следующие наши работы с Жарковой и Карпоносовым носили уже другой характер. Танцевальная пара выросла, окрепла, и ей стали по плечу решение более серьезных задач. Самый последний их танец — венгерский — лишен какой бы то ни было иллюстративности. Это абсолютно законченный танцевальный номер, который можно было бы исполнять на любом концерте.

Всего за семь лет мною было поставлено 12 концертных танцев и 26 произвольных программ и оригинальных танцев.

Ни один из них не был похож на другой. Подводя эти итоги, я имела в виду только те программы, которые были сделаны для моих учеников—членов сборной команды страны, выступающих на чемпионатах страны, мира и Европы. А ведь у меня, как и у каждого тренера, круг учеников на них не замыкается...

До сих пор я рассказывала только о своих постановках, но ведь показательные выступления вбирают в себя огромное количество исполнителей. В них выступают и опытные спортсмены и совсем юные, чье появление на льду вызывает умиленные вздохи. Эта всеобщая увлеченность театральной стороной фигурного катания достаточно приятна, поскольку имеет еще одну — помимо всех прочих —задач, чрезвычайно важную — пропагандистскую.

Показательные выступления, с их праздничной атмосферой, с обилием красок, впечатлений, покоряют и родителей и ребят. После каждого показательного выступления сильнейших фигуристов тысячи новобранцев приходят в спортивные секции. И забывать об огромной ответственности, которую мы несем перед теми, кто подарил нам свои сердца, нельзя ни на миг.

В связи с этим мне хочется подчеркнуть следующее: каждое показательное выступление лучших фигуристов должно быть еще и демонстрацией хорошего художественного вкуса. Увлеченности дурными шлягерами в советском фигурном катании, впрочем, не наблюдались никогда. Но дурной вкус заключается не только в выборе музыки. Мелодию можно отыскать чудесную, а переложить ее на язык фигурного катания безвкусно.

К сожалению, часто на льду в концертном номере идет полная иллюстрация текста с такими движениями, как, скажем, похлопывание . себя по уху—«слышу, слышу...» На мой взгляд, это происходит от того, что постановщики концертных номеров забывают (или не знают) об одном из правил современного балета, очень ясно и точно много лет назад сформулированном М. Фокиным: «...новый балет признает применение условного жеста только там, где (его) требует стиль балета, и во всех случаях стремится заменить жесты рук пантомимной игрой всего тела. Человек может и должен быть выразительным весь, с ног до головы.,.» И еще одна причина такой иллюстративности (в худшем смысле этого слова) заключается в том, что постановщики не работают с нашим собственным — фигурного катания —текстом. Или слабо знают этот текст. Конечно, в таком случае проще всего пойти по наилегчайшему пути и заимствовать простейшие, первые попавшиеся жесты и движения, со стороны.

Иллюстративный жест можно допустить, если он употреблен один раз или вставлен для того, чтобы показать шутливый характер танца. Но повторенный многократно как полноправный элемент свидетельствует уже о безвкусице, слабой фантазии создателей танца.

Мы, тренеры, учимся, как лучше готовить своих учеников к выступениям на соревнованиях. Мы вместе с учениками одолеваем нелегкую науку побеждать, науку, которая год от года ставит перед нами задачи все более и более трудные. И пусть показательные выступления не приносят золотых медалей,— все равно они часть этой науки побеждать. И здесь тоже требуется специальное обучение, чтобы совершенствовался вкус, чтобы понятней становился язык пантомимы, чтобы художественные начала фигурного катания укреплялись день ото дня.

Образцы вкуса в постановке показательных номеров первыми у нас продемонстрировали "Людмила Белоусова и Олег Протопопов. Их «Грезы любви», «Размышление», «Лунная соната», вообще каждый концертный номер приносили зрителям и продолжают приносить огромное наслаждение. Каждый из нас чему-то учился у двукратных олимпийских чемпионов. И еще немало фигуристов будет учиться. Но пройдет совсем немного времени, и мы расстанемся с Людмилой и Олегом. Что тогда? Что останется нам от их блистательных программ? Насколько мне известно, специальных кинороликов, запечатлевших лучшие постановки Белоусовой и Протопопова, не существует. Нет таких кинороликов, даже просто учебных, и с программами И. Родниной и А. Уланова, Л. Па-хомовой и А. Горшкова и многих других наших фигуристов.

Что же делать, как сохранить, хотя бы для ближайших поколений фигуристов, то, что было найдено их блистательными предшественниками?

Конечно, кино — даже со всеми его оптическими несовершенствами, не позволяющими полностью передать все очарование программы,— большой помощник. И нам лучше быть оптимистами и надеяться, что учебные фильмы об опыте лучших фигуристов все-таки будут созданы.

Но есть еще один выход, который полностью будет соответствовать тому, что заложено в «генетическом коде» фигурного катания. Вот каким этот выход видится мне...

«Театр чемпионов фигурного катания». Именно так должна называться труппа, составленная из сильнейших фигуристов страны, которые совсем недавно еще выступали в крупнейших соревнованиях. Они по-прежнему полны сил, эти спортсмены. Они еще могут создать не одну показательную программу, хотя для регулярных насыщенных тренировок у них уже нет ни времени, ни необходимого запаса сил: у них есть своя работа, они стали журналистами, тренерами, инженерами, учеными — в балет на льду идти не захотели.

Почему же этим звездам фигурного катания несколько раз в году не собраться вместе и не отправиться в турне по стране?

Для такой постоянной действующей спортивной группы фигуристов можно было бы разработать особые программы выступлений, и она, в принципе могла бы быть интересней, чем программы у иных ледовых ревю. Тем более, что экс-чемпионы и призеры, приезжая в те или иные города страны, могли бы организовывать нечто вроде показательных тренировок, помогая местным тренерам, мальчишкам и девчонкам быстрее постигать азбуку фигурного катания.

Я читала в свое время одну из статей Юрия Власова, где шла речь о театре спортсменов. Не думаю, чтобы эта идея для спорта в целом была приемлемой. Но что касается фигурного катания, то здесь существуют все возможности для создания такого театра...