Tulup.ru - Клуб любителей фигурного катания

Бестемьянова и Букин

Страницы: 12345678910111213141516171819   
 

Рассказывать о Наташе Бестемьяновой и Андрее Букине мне труднее всего. Они сейчас моя первая пара. В них я влюблена, как когда-то была влюблена в Иру Моисееву и Андрея Миненкова.

Летом 1983 года и Наташа, и Андрюша пережили большие семейные события. Наташа вышла замуж за Игоря Бобрина, и весь «фигурный» мир гулял у них на свадьбе в ресторане «Прага». По эскизам Вячеслава Зайцева были сшиты для новобрачных костюмы. Наташа была ослепительно хороша. Сыграли свадьбу в начале лета, танцевала на ней жена Андрюши Букина Ольга, а через три месяца праздник пришел в семью Букиных — родился у них сын, которого родители, не мудрствуя, назвали Андреем.

Наташа через десять дней после свадьбы уехала на сбор. Андрей узнал, что он отец, за три дня до очередного нашего отъезда из Москвы. Ничего не поделаешь: надо работать, готовиться к новому сезону, к олимпийским стартам.

Наташа и Андрей попали ко мне уже сложившимися спортсменами. Бестемьянова занималась у Эдуарда Георгиевича Плинера, одного из лучших наших специалистов одиночного катания. На чемпионате страны 1977 года она заняла четвертое место — это неплохой результат, но на следующий год была десятой. Бестемьянова прыгала всего один тройной прыжок, и у нее полностью отсутствовал старт.

Прославленные Ирина Роднина и Александр Зайцев
Прославленные Ирина Роднина и Александр Зайцев

В турне по Сибири я обратила внимание на эту фигуристку. Показательная программа Наташи была поставлена на песню Пугачевой «Арлекино», которая позволила ей раскрыть свои богатые эмоциональные возможности в различных амплуа. Может быть, она мне приглянулась и потому, что рыжая. Я рыжих люблю.

Андрей, напротив, рос в спорте как танцор. Вместе со своей партнершой Ольгой Абанкиной, позже ставшей его женой, он выигрывал звание чемпионов страны в юношеском первенстве. Но потом тренерский совет посчитал, что партнерша у Андрея бесперспективная, и было предложено их тренеру Антонине Ивановне Карцевой заменить Ольгу другой девочкой. Тогда ребята решили оставить спорт. Им в те годы казалось легче уйти, чем расстаться друг с другом. Но Андрей помаялся дома пару месяцев и с разрешения Ольги, которая действительно уже не хотела возвращаться на лед, пришел проситься ко мне в группу. Ольга, кстати, на каток все же вышла, но уже как детский тренер, закончив вместе с Андреем институт физкультуры.

Букина я к себе в группувзяла без долгих напутствий, раздумий, сказав что-то вроде: «Ладно, раскатывайся пока, через три дня я тебе что-нибудь скажу». Через три дня я улетела. Он продолжал ходить каждый день тренироваться. Вернувшись в Москву, я стала собираться в Томск, захватив с собой и Букина.

Вдруг в Томске я обратила внимание, что у меня катается ну просто замечательный мальчик с грустными, доверчивыми глазами и катается печально в полном оди^ ночестве, но мне некогда было подумать о партнерше для него. Он же регулярно деликатно спрашивал: «Татьяна Анатольевна, может, партнершу какую-нибудь возьмем?»— «Возьмем, возьмем,-—бодро отвечала я, — приедем в Москву и возьмем». Однако и в Москве никого не взяли, а вот в Северодонецке, где мы встречались на тренировках с одиночниками, я увидела грустную Наташу, стоящую у бортика, и послала к ней на переговоры Андрея.

Он что-то пробубнил ей около борта, она не ответила ни «да» ни «нет». На следующий день, проходя случайно мимо как раз в тот момент, когда она безуспешно разучивала тройной прыжок и все время падала, сказала: «Нечего биться, переходи-ка в танцы». Она пришла... через полгода.

Андрей уже потерял всякую надежду найти партнершу и был готов танцевать в паре с кем угодно. Но с «кем угодно» ему как раз танцевать не годилось. Он заслуживал большего.

Когда Букин, наконец, привел Наташу на СЮП, она чуть слышно пробормотала, что хочет у меня заниматься, но не может бросить своего тренера. Эти ее слова меня сразу подкупили. Меня поразило глубокое понимание отношений с тренером. Наташа пережила нелегкий разговор с Плинером, беседовала с ним и я. Он понимал, другого пути у Бестемьяновой в спорте нет, но расставался с ней нелегко. С учениками всегда расставаться больно.

Я дала ребятам задания: Андрей должен научить Наташу танцевальным позициям, сама же уехала на соревнования. А когда вернулась, поняла, что у меня появилась великолепная пара. То, что из Бестемьяновой и Букина вырастет чемпионский дуэт, сомнений у меня не вызывало. Такие минуты в жизни тренера тоже бывают нечасто.

На следующий же день, забыв обо всех (все — это Моисеева, Миненков, Роднина и Зайцев), я схватила первую попавшуюся мне музыку и начала ставить новой паре показательный танец. Это основное проявление моего восторга, когда я вожусь с кем-то одним и не обращаю уже внимания на остальных.

Я была уверена, что их возьмут на первенство Европы и мира в том же, 1978 году. У Бестемьяновой и Букина получилась замечательная программа. Как жалко, что живут программы всего год и ту, первую, так никто толком и не видел. Я все же оставила из первой их композиции пробежку в будущем показательном выступлении.

Для всех специалистов, увидевших Наташу и Андрея впервые, стало очевидным, что в наших танцах появилась оригинальная пара. Их первый танец — романтический. Испанская мелодия. Она полностью исключает улыбку. Это я отмечаю особо, потому что некоторые утверждают, что Бестемьянова и Букин только и могут, что смешить публику. Первая программа Наташи и Андрея полностью опровергает эти странные выводы. Но скажут: ведь был чаплинский танец? Да, был танец под музыку из фильмов Чаплина. Нужна была программа, чтобы их заметили. И чаплинский танец сделал свое дело.

Кстати, уметь смешить — одна из самых сложных задач. Заставить плакать куда легче. Великих комиков значительно меньше, чем великих трагиков. Никто, кроме Наташи и Андрея, да еще Игоря Бобрина, не умеет этого делать на льду — смешить публику. Умение заставить зрителя хохотать — это невероятное богатство. И наконец, это использование своих сильных сторон. Чем были сильны Моисеева и Миненков? Никто лучше них не мог показать любовь. Они решили изменить стиль — и задуманного эффекта это не дало. Мне думается, даже что-то меняя в стиле, необходимо сохранять свое лицо.

Да, Бестемьяновой и Букину принес известность чаплинский танец. На чемпионате мира в Вене зрители устроили восторженный прием новой советской паре. Вопреки всем писаным и неписаным законам, их, дебютантов, занявших к тому же десятое место, включили в программу показательных выступлений. Включили по настоянию Лоуренса Деми, председателя технического комитета по танцам Международной федерации фигурного катания. Постановка этого танца далась нам трудно, история работы над ним так же трагикомична, как и сам гротескный танец.

Когда мы уже работали над этой программой, но у нас еще мало что получалось, Андрюша вдруг уселся на бортик и начал кричать, что мы зря все это затеяли, зря тратим время, он себя знает и уверен, что умрет, а выкатать танец, в котором нет ни одной медленной части, не сумеет. Он сидел и плакал на этом дурацком бортике, я стояла рядом, гладила его по голове и внушала, что это ступенька, через которую необходимо перешагнуть. Вся жизнь состоит из того, что мы идем по лестнице, преодолевая с трудом или легко новые ступеньки. И не пройдет и полутора месяцев, как он сумеет катать две части, потом три, потом всю программу.

Дело происходило в Томске. Перед выходным днем я хотела устроить прогон для двух частей, но Андрей упал и не мог кататься дальше.

Ночью Букин исчез. Я сидела на окне гостиницы на четвертом этаже, свесив ноги на улицу, ожидая, когда он выгуляется. Он пришел, когда уже светало. Увидев меня со свешенными ногами и с завязанной полотенцем от сумасшедшей боли головой, он, бедный, чуть не лишился чувств. Потом я кричала, что люди, у которых нет сил, так себя не ведут. Они спят, а не шляются по ночам, и пообещала поставить ему еще одну такую программу. Я не пускала Андрея к себе целый день, не выходила из номера сама. И он все это время сидел за дверью. Там ел и пил и ждал, когда я его прощу.

Моисеева и Миненков от меня уже ушли. Роднина и Зайцев оставили спорт, и я начала заниматься с Наташей и Андреем много и постоянно. Наташа была довольна партнером, они почти не ссорились, случай очень редкий в паре. Криминальными считались даже те моменты, когда они повышали друг на друга голос. И то, что Андрей женат, как они считали, только улучшало их отношения. Они не уставали от постоянного общения друг с другом и чувствовали себя независимо.

Когда Бестемьянова и Букин вышли на международную арену, вместе с ними заявила о себе еще одна молодая танцевальная пара — Наталья Карамышева и Ростислав Синицин. Тренерский совет решил чередовать эти пары на международных соревнованиях. В 1979 году Бестемьянова и Букин отправились на чемпионат мира, а Карамышева и Синицин на первенство Европы. В 1980 году Наташа и Андрей выступают на континентальном первенстве и Олимпийских играх, Наташа и Ростислав принимают участие в чемпионате мира. Причем результат обеих пар почти одинаков. Но сезон 1980/81 года вывел Бестемьянову и Букина вперед. Они были третьими на чемпионате страны (на высших ступенях пьедестала стояли Линичук — Карпоносов и Моисеева—Миненков), в декабре стали призерами традиционного международного турнира «Московские новости» и, наконец, на международных соревнованиях в Голландии чисто победили Карамышеву и Синицина.

И вдруг в конце сезона подходит ко мне Букин и говорит: «Татьяна Анатольевна, возьмите к себе в группу Ростика и Наташу». Я только руки развела от удивления: «Ну, надо быть таким ненормальным, как ты». Взять Карамышеву и Синицина к себе? Первых конкурентов Бестемьяновой и Букина. Кто бы мог об этом попросить? Я подобного примера найти не могу.

За что же я их так люблю? Вот за то, что они такие замечательные люди, честные, открытые, добрые. У меня были дуэты, которые между собой спорили, поругивались, просто ругались. С Бестемьяновой и Букиным у меня появилась возможность все отпущенное время заниматься работой, а не примирением сторон.

Что меня пугает больше всего? Чтобы не истощилась моя фантазия и чтобы не пропало у них желание быть любимыми зрителями.

Таким спортсменам, как Бестемьянова и Букин, психологически очень сильным и по-спортивному абсолютно зрелым, не надо показывать, что необходимо сделать. Важнее сказать, что бы я хотела на льду увидеть. Я объясняю состояние танца, и из ста движений, показанных или рассказанных мною, выбирается одно — так рождается новая пластика. Я, например, не могу работать с хореографами, я должна все ставить сама. Я уже говорила, что хорошо мне работалось только с Еленой Матвеевой. Мы не считались, кто из нас что и сколько придумал, но ей были близки только Моисеева и Минен-ков, и в основном она занималась ими. Года три назад Дмитрий Брянцев поставил показательный и произвольный танцы Наташе и Андрею. Работать с Брянцевым — удовольствие, но я именно так и могу работать с хореографом, приглашая его поставить один танец. Мне нужен только его последний взгляд на законченную программу.

Не знаю, видела ли я когда-нибудь в жизни идеальную пару. И что это такое? Чтобы партнеры подходили друг к другу по росту? И чтобы любили они и в танцах, и в жизни друг друга одинаково? Нет. Идеальных пар нет. Кто-то в дуэте всегда ведущий, кто-то ведомый.

Например, в нашей золотой паре Люда Пахомова была ведущей. Мы смотрели много лет на этот дуэт, и ловили себя на том, что смотрим на нее. Правда, Пахомова могла заставить нас делать это только благодаря Александру Горшкову. Что касается английской чемпионской пары Торвилл — Дин, то я вижу, как он ведет партнершу, а ее не замечаю. Но тоже благодаря тому, что партнерша она замечательная.

Бестемьянова и Букин удивительны тем, что у них одинаковое дарование. Но у Наташи чуть больше темперамента.

Каждый раз перед новым сезоном, как на экзамене перед чистым листом бумаги, я трясусь, не могу придумать ни одного движения. Я даже плакать не могу — рыдаю. И еще пугает время, оно подгоняет, есть сроки постановки, и их изменить нельзя. Пустота внутри становится пропастью. И я уже почти уверена, что надо позвать учеников и сказать им: «Извините, я в этом году ничего поставить вам не могу, я не знаю, что делать, так получилось». Но когда эта пропасть вырастает до немыслимых размеров, вот тогда и приходят новые мысли и идеи.

Я хотела в 1984 году поставить им танцы без всякой темы. Просто красивые ганцы, чтобы зрители, сидящие на трибунах, приходили в восторг.

Да и чемпионские медали выиграть было необходимо. «Золото» европейского первенства 1983 года для нас было не высшей пробы, так как на чемпионат не приехали Торвилл и Дин.

В соперничестве этих дуэтов есть обидные для нас моменты.

Андрей с Наташей впервые встретились со своими главными конкурентами на чемпионате мира в 1979 году в Вене. Там в обязательной программе был венский вальс, и я впервые обратила внимание, как Дин делает чоктао — типичный элемент, основа основ в танцах,— у него ножка так аккуратненько, развернуто подходила к другой ножке, просто картинка. Он еще не был тогда идеальным партнером и не так тонко чувствовал музыку, но поразил меня выворотностью. Ребята проиграли англичанам обязательные танцы. В венском вальсе Букин зацепился за борт. За произвольный танец наши оценки были выше, чем у Торвилл — Дин. В конечном счете они тогда заняли девятое место, а мы — десятое.

А на следующий год ситуация резко изменилась. На чемпионатах мира для судей имеет большое значение, какие места занимают спортсмены во внутреннем первенстве, так как по неписаному правилу спор за высшее звание ведут прежде всего нащшнальные чемпионы. Так вот, англичане уже в 1980 году стали чемпионами своей страны, а Наташа и Андрей впервые победили на чемпионате СССР лишь в январе 1982 года.

К зимней Олимпиаде в Лейк-Плэсиде они подготовили русскую программу. Никто, я считаю, озорнее, чем они, русского танца на льду еще не показывал.

Пока Наташа и Андрей после чемпионата мира 1983 года, прошедшего в Хельсинки, где они заняли второе место, ездили в турне по европейским странам, я мучительно думала, какой сделать их олимпийскую программу, как представить их в таком важном году, выросших значительно в мастерстве, выросших в понимании танца. Имеющих свое лицо, свой стиль.

Хотелось создать что-то более значительное, чем то, что делалось в прежние годы. И не только потому, что предстоял олимпийский экзамен, но и чтобы они могли показать себя и как лидеры советской танцевальной школы.

Я приехала к ребятам к концу турне во Францию. Приехала, привезла -новую музыку. Музыка была испанская. Несколько отдельных миниатюр, каждая из которых представляла собой колоритнейшую испанскую новеллу. Нам давно хотелось сделать испанскую программу. Долго слушали музыку. Что-то нравилось, что-то нет. Мы находили в ней замечательные моменты, постепенно компоновалось нечто цельное. Но когда приехали в Москву, я решила все же поменять испанские мелодии на русские: потому что Олимпиада, потому что мы русские, никто, кроме русских, не может показать наш танец с нашей музыкой, показать его характер, как это могут Бестемьянова и Букин. Но хотелось сделать танец непохожим на все, что было прежде. Миша Белоусов отбирал мне музыку, и я ее слушала, даже не часами, измеряли ее километрами пленки.

В это время состоялась премьера новой программы у Игоря Александровича Моисеева. Игорь Александрович пригласил меня с мужем посмотреть его новую работу «Ночь на Лысой горе». Это была еще не премьера, а первый черновой просмотр в репетиционном зале. Я была потрясена грандиозностью балетмейстерской работы. Невероятная фантазия во время всего действия, миллионы новых движений, новых находок. Я сидела в репетиционном зале и в полном восторге смотрела работу Моисеева. Еще не было костюмов, еще, наверно, были какие-то помарки, но меня заколдовало происходящее на сцене. Невозможно себе представить, чтобы человек в семьдесят семь лет был способен так поражать своим искусством. Это под силу только гениям. Я видела сотни репетиций Моисеева, десятки его спектаклей, но ничто не производило на меня такое впечатление, как этот прогон. Он меня и утвердил в мысли о создании русского танца. Нет, я не собиралась ставить его так же, как Моисеев, хотелось тоже находить новые движения, передать динамику русского танца, его красоту. Основное направление будущего произвольного танца Бес-темьяновой и Букина определил именно этот просмотр — Наташа и Андрей должны показать на льду веселье, задор, лихость русского характера, передать дух русской ярмарки.

Я вернулась домой из Зала Чайковского и не могла уснуть всю ночь. Хотелось рассказать всем, что мы видели, чтобы все бежали, записывались, становились в очередь за билетами. Чтобы никто этого не пропустил, чтобы все это посмотрели. Собственно, все мои друзья потом на концерте побывали.

Мы начали ставить программу в Одессе: собирать материал, то есть искать позиции, элементы, связки для каждой из частей, но пока не компонуя их вместе. Мы — это Ирина Чубарец и Станислав Шкляр — хореографы, которые работают со мной, известные мастера бальных танцев, Светлана Львовна Алексеева и я. Совершенно забыв о времени, работали и работали. Ира и Станислав пробовали что-то в зале, потом показывали мне, а я переносила их задумки на лед. В зал я специально не ходила, чтобы своим присутствием не давить на хореографов. Наташа и Андрей любое их предложение старались развить, изобретала движения и я — и за четыре дня мы полностью собрали материал для произвольного танца. При этом сами пребывали от него в полном восторге. Во второй части танца есть такая проходочка в мелодии, Ира и Станислав твердили, что она должна быть в движении проста и гениальна. Потом взяли и прошли сами. Это было действительно просто и гениально. А когда то же самое на льду воспроизвели Бестемьянова и Букин, мне стало ясно: произвольный танец нам удался.

Одна мысль не покидала: только бы вот так продержаться до конца, когда каждый шаг — находка. «Вы только темп вытяните», — просила я ребят, а темп дикий, программа очень сложная, нет ни одного такта из тех, что ребята танцевали раньше. Все совершенно новое: поддержки, шаги. Я больше всего боялась повторов, потому что устала смотреть программы, состоящие из одних и тех же элементов, как будто постоянно катают одну и ту же программу, только музыка меняется.

Ребята выходили с этой программой за зиму раз пятьдесят, не меньше, на различных показах, просмотрах, соревнованиях, но я смотреть на нее не устала.

Первый показ состоялся в Одессе. В это время там проходили гастроли «Современника», и я пригласила на тренировку Галину Борисовну Волчек. Катали ребята программу удачно, хотя со времени начала работы над танцем прошла всего неделя, и когда закончили, Галина Борисовна закричала: «Таня, браво!»

Теперь мы еще больше утвердились в мысли, что произвольная программа нам удалась. Она потом отрабатывалась, вычищалась, сокращалась, но практически наш русский танец был создан за несколько дней.

Настоящая премьера проходила в Томске. Программа была еще сырой, прошло всего три недели, как мы ее показывали в Одессе, но приняли ее очень хорошо. Ребята еще спотыкались, многие жесты выглядели незаконченными, однако каждый день то в жесте, то в шаге, то в повороте головы Наташа и Андрей демонстрировали что-то новое — танец давал им возможности для импровизации. Сколько я провела тренировок, но двух одинаковых движений в этом танце так и не увидела. Может быть, это и плохо, меня же это радует, Я не могу смотреть на одинаковые заученные жесты, улыбку, если они повторяются в одном и том же месте. Это замечательно, когда в зависимости от внутреннего состояния, тренированности фигуристов танец преображается и преображается ими. Мне не хочется трогать его самой, показывать жесты, считаю более целесообразным объяснять, что бы я хотела здесь видеть. И то, что Наташа и Андрей привносили в танец много своего, а это им, кстати, очень помогло, возможно было только благодаря их большому мастерству, их высочайшему знанию всех законов спорта и фигурного катания.

Такова история рождения программы олимпийского года. Мы проиграли в этом сезоне чемпионам мира, но мы шли своим путем, в фигурном катании нет двух первых мест, и приходится сравнивать два совершенно различных направления. Я была убеждена, что Бестемья-нова и Букин достойны в танцах самого высокого звания. Что ж, их путь в спорте в роли одной из ведущих в мире пар только начинался...

Главу о Наташе и Андрее надо заканчивать рассказом о Сараеве. Наташа перед стартом очень нервничала, но говорить об этом я не хочу. Мы все это видели по телевизору, и больше не увидим. Серебро Олимпиады завоевано ими в борьбе с выдающейся парой, которая раньше вышла в лидеры и у которой шансов победить было больше. Но любая олимпийская награда — высочайшее достижение. Нет у спортсмена в жизни важнее соревнований, чем Олимпийские игры.

Вечером, когда я из Шереметьева приехала домой, ждал меня накрытый нашими мамами стол, и во главе его восседал отец, редкий гость на любом семейном празднике. Он произнес тост, поздравив меня, когда же пришла моя очередь говорить, я напомнила ему, как он твердил мне постоянно: «Мало работаешь, мало работаешь». — «Сколько ты провел Олимпиад?» — спросила я у отца. «Был на пяти, но тренером работал на четырех». — «Вот и я вернулась уже с четвертой своей Олимпиады». И он как-то притих: «Врешь, Татьяна». — «Ну, как вру, ты в 1972 году в Саппоро заканчивал, а я там начинала».

Я не знаю, с чем можно сравнить первую в жизни Олимпиаду. Я не нахожу сравнения, потому что, когда впервые попадаешь на Игры, испытываешь чувство безграничного счастья, хочется только летать. Тем более что, когда я попала на первую свою Олимпиаду, передо мной стояли задачи менее сложные и ответственные, чем на трех остальных. В Саппоро мои ученики, спортивная пара Черняева — Благов, должны были принести команде одно очко, и они его принесли. Это тоже серьезное испытание для двадцатичетырехлетнего тренера, но все-таки не такое, когда надо бороться за призовые места, когда на твои плечи ложится обязанность вывести учеников в чемпионы. Наташа и Андрюша боролись за первое место. Букин однажды так разволновался, что мне стало за него страшно. Торвилл и Дин сделали в обязательном танце мелкие ошибки, просто Крис нервничал, но ошибки заметные, судьи же ставят им 5,9—6,0. Букин, как ребенок, чуть не заплакал: «Что ж происходит, Татьяна Анатольевна, посмотрите?» Он понимал, что судьи им оценку выше не поставят, но в душе оставался спортсменом и стоял за честную спортивную борьбу. Как тренеру мне реакция Букина доставила удовольствие, мы с Наташей поплелись за ним, успокаивая и объясняя, почему нас за малейшую неточность наказывают.

В Саппоро я бегала смотреть другие виды, сейчас же коплю силы для своего дня и никуда не хожу. Тренеры на Олимпиаде должны, как и спортсмены, быть в пике своей формы, поэтому нельзя распылять внимание и необходимо отдыхать.

Не знаю, какая Олимпиада мне дороже всех, все они очень разные. Понятно, что последняя занимает в памяти самое большое место.

 
Тарасова Т. А. Четыре времени года.— М.: Сов. Россия, 1985.— 176 с
Разделы
Четыре времени года (Тарасова Т.А.)
Мой талисман — черепаха
Четыре времени года
Стадион юных пионеров
Мои родители
Лейк-Плэсид: последняя олимпиада Родниной
Ира и Саша
Костюм для чемпионов
Моисеева и Миненков
Пять минут у льда
Бестемьянова и Букин
Тарасята
Сибирское турне
Выдающиеся фигуристы
Турне мировых звезд
Выдающиеся тренеры
Музыка в моей жизни
Мои друзья
День тренера
Мой мир, мое фигурное катание
Вход


Имя
Пароль
 
Поиск по сайту

© Tulup 2005–2024
Время подготовки страницы: 0.015 сек.