Vancouver 2010 Olympic Winter Games

Ребята , это шедевр от Aakela , я не могла не скопировать - у меня истерика :

Детектив " Записка"

Евгений сидел в своём номере и не знал, что делать.

Всё началось с того, что вчера днём они немного повздорили с Ягудиным и тот обиделся. Судя по снесённой с петель двери и выкорчеванному унитазу, обиделся он сильно. Но всё же явно не настолько, чтобы пропасть на сутки. А ведь именно такое количество времени прошло с момента его исчезновения вместе с унитазом из их общего номера. Белый друг, кстати, несколько позже был обнаружен в лифте. С …ммм… некоторым содержимым, что еще раз подчеркнуло серьёзность Лёшиных претензий и довело до истерики администратора гостиницы.

А всё из-за чего? Да из-за пустяка! Евгений всего-навсего пошутил, что тогда, в 2002 году, упал специально. Подумаешь, шутка ведь... Но Ягудин, уже опустошивший к тому времени мини-бар и в связи с этим растерявший последние остатки чувства юмора, взял и смертельно оскорбился.

И вот теперь Евгений сидел, переживал и не знал, что делать. В полицию звонить было рано. Перед организаторами тура Лёху подставлять не хотелось, вдруг успеет объявиться. Обойти ближайшие бары он уже пробовал. В одном из них ему даже показалось, что пропажа найдена. Но человек в ковбойской шляпе, лежащий на бильярдном столе в луже пива, оказался всего лишь Контести.



Из невесёлых раздумий молодого человека вывел странный звук: под дверь номера с тихим шуршанием просовывался листок бумаги. «Совсем фанаты охренели, - поразился Евгений. – У человека горе, а им автографы подавай».
Резво подскочив к двери, олимпийский чемпион уже хотел было по обыкновению оставить обнаглевшим фанатам вместо автографа отпечаток подошвы, когда его внимание привлек чернеющий на бумаге текст. Записка гласила:

Я. понял, что мы действительно любим друг друга. И нас теперь ничто не разлучит. J.

Смысл написанного до адресата дошёл не сразу. «Я. - это сокращенно Ягудин, - натужно соображал фигурист, вчитываясь в тест. – Ягудин понял, что…» Взвыв одновременно от ярости и от ужаса, Плющенко пулей выскочил из номера, но в коридоре уже никого не было. Этого не может быть! Кто такой этот чёртов J?!! Джеффри? Джонни!? Жубер?!!! Не долго мучаясь выбором, признанный образец хладнокровия уже хотел было с утробным воплем кинуться на дверь француза, но вовремя представил картину со стороны и притормозил. Выставлять себя дураком не хотелось, тем более перед Жубером. Поэтому, с трудом взяв себя в руки и сделав лицо утюгом, Евгений Викторович постучал во вражеский номер не ногой, а костяшкой указательного пальца.

- Кто там? – вежливо спросили из-за двери жуберовским голосом.

- Свои, - не менее вежливо поведал Евгений, разминая шею и кисть правой руки. – Открывай.

За дверью послышалась какая-то возня.

- Свои все дома! – нервно выпалил Жубер через минуту. – Чего надо?

- Поговорить, - лаконично огласил свои намерения визитёр, продолжая разминаться. – Открывай.

- Вот оттуда и поговори, - заартачился несговорчивый француз.

В глубине номера вдруг раздался грохот, сдавленное бубнение, и вновь всё стихло.

Плющенко понял, что пора идти ва-банк.

- Бриан, - в голосе Евгения зазвучали ласковые нотки, - меня Лёша попросил кое-какие вещи занести. Сказал, что ты в курсе.

Не успел он закончить, как дверь слегка приоткрылась, и в проёме показался конопатый нос. Быстро сунув ногу в образовавшуюся щель и цепко ухватив француза за нос, Евгений изо всех сил толкнул дверь плечом и ввалился в номер.

- Что, голуби, вещичек не хватает? – злобно прошипел он, еще сильнее сжимая несчастный нос и с ненавистью глядя в округлившиеся зеленые глаза. – Гнездо вить несподручно?!

- Ты окончательно сбрендил, псих?! – отчаянно загнусавил Жубер, придерживая отвороты банного халата и делая пытку высвободиться. – Какое гнездо?! Лёша просто обещал передать мне кое-что, вот я и подумал…

- Думать вредно, - отрезал Плющенко. - Что он тебе обещал?

- Это не имеет никакого…

Пальцы мучителя сделали лёгкое скручивающее движение.

- Он обещал мне абсент из вашего мини-бара!!! – взвыл француз, брызгая слезой из левого глаза. – Отпусти меня!

- А своего абсента тебе мало?! – возмутился экономный Плющенко, пытаясь припомнить стоимость напитка. – Или черти недостаточно зелёные выходят?

В этот момент в ванной комнате что-то упало. Жубер замер, затравленно кося глазами по сторонам.

- Таааак… - недобро процедил гость, отталкивая от себя француза и решительно направляясь к источнику звука. – Ты, вроде, один живешь. Кто же это может быть?

Вихрем влетев в ванную и никого не обнаружив, Плющенко уже было успокоился и даже направился к выходу, но в последний момент вдруг остановился и резко отдернул душевую занавеску. За занавеской, прикрывшись полиэтиленовой шапочкой и вооружившись вантузом, стоял Пробер.

- Мамочка… - пробормотал Евгений, судорожно дёргая заевшую шторку обратно, чтобы побыстрее убрать открывшееся зрелище. – Мамочка, ужас какой…

Еще раз призвать мамочку он не успел, потому что заметил стремительно приближающийся вантуз. Чудом увернувшись от метившего в голову орудия, Евгений все-таки исхитрился задернуть шторку, после чего выскочил из ванной и столкнулся с мающимся Жубером.

- Бриан, я тебе вечером абсент занесу, - клятвенно заверил он француза, поспешно выскальзывая из номера и аккуратно прикрывая за собой дверь.


С облегчением оказавшись в коридоре, Плющенко вновь взглянул на записку. J…


- Кто там? – жизнерадостно поинтересовался из-за двери Вейр.

- Джонни, это я, - строго представился Плющенко. – Открывай.

- Ой, а я не могу! – еще жизнерадостнее отозвался американец. – Я не одет!

- Понятно… - у Евгения упало сердце. – Я правильно понял, почему ты не одет в три часа дня?

В номере ехидно захихикали.

- Джонни, - горячо зашептал Плющенко, прижавшись носом к двери. – Не верь ему, он тебя обманет! Ничего хорошего ты от него не дождешься. Он использует тебя и бросит. Я знаю, о чем говорю. Я знаю его, как облупленного! Ведь еще вчера мы были счастливы, а сегодня он уже у тебя. А что будет завтра? Ты подумай!

В номере воцарилась напряженная тишина, нарушенная через мгновение увесистой звонкой оплеухой.

Не успел Плющено отпрянуть, как дверь распахнулась, и в коридор пинком под зад вылетел полуодетый ошарашенный Лайсачек. Вслед за ним, следуя по разным траекториям, вылетели майка и кроссовок, после чего дверь с диким грохотом захлопнулась.

- Привет, Эван, - вежливо поздоровался Евгений, судорожно прикидывая, как бы половчее выйти из щекотливой ситуации.

- Привет, Жень, - вежливо поздоровался Эван, поднимая кроссовок и прицеливаясь собеседнику в лоб.


«Нафига носить кроссовки с шипами?» - рассеянно размышлял Плющенко, лежа у себя в номере с ледяным компрессом на голове. Еще немного полежав, он поднялся и подошёл к зеркалу. Увиденное не обрадовало: на лбу красовались две маленькие шишки, вызывая у Евгения чёткую ассоциацию с прорезающимися рогами. Вспомнив, что из таинственных J остался только Баттл, фигурист решил предпринять последнюю попытку и, надвинув на покалеченный лоб кепку, поплёлся к номеру канадца.

На стук долго никто не откликался.

«А ты, милок, рогами стучи, рогами», - как назло вспомнился Евгению старый дурацкий анекдот. Он уже собирался уходить, когда наконец услышал за дверью какое-то шевеление.

- Кто там? – сонным баттловским голосом прозвучал вопрос, от которого Плющенко уже слегка тошнило.

- Джеф, это я, - с напускной бодростью отозвался визитёр. – Открывай!

Как ни странно, дверь открылась почти сразу.

- Привет, Жень, - Джеффри потёр заспанный глаз и уставился на гостя. – Чего тебе?

- Да так… - не слишком заботясь о вразумительном ответе, Плющенко вытянул шею и попытался через плечо Баттла заглянуть в номер.

С порога оказались видны только стол и кусок кровати. На столе одиноко возвышалась пустая бутылка из-под водки. В кровати, судя по очертаниям одеяла, явно кто-то лежал. Разгар дня, водка, кровать - все улики сходились. Отпихнув с прохода охреневшего канадца, Плющенко в одну секунду оказался у хозяйского ложа и с остервенением дёрнул на себя одеяло, из-под которого его тут же окатило такими знакомыми водочными парами...

Сначала он не понял, почему Ягудин лежит в красной комбинации и визжит. А когда до него дошло, что это не Ягудин, а приболевшая мисс Рошетт с водочным компрессом на воспаленном ухе, то было уже поздно: на беззащитную чемпионскую спину коршуном спикировал разъяренный Джеффри.



Понуро опустив плечи, сильно опозорившийся и слегка помятый Плющенко возвращался к себе. Голова гудела, на душе скреблись кошки. Войдя в номер, он хотел было бессильно упасть на диван и забыться, но тот уже оказался занятым Ягудиным, в вольготной позе щелкающим пультом от телевизора.

Евгений подошел и молча бросил на колени своего визави помятую записку. Алексей скользнул по ней глазами, после чего с недоумением воззарился на Плющенко:

- И что? Ты разве не рад?

- Не рад чему? – на всякий случай уточнил Евгений, прежде чем вмазать по наглой физиономии собеседника.

- Ну как… Я же, вроде, признался тебе в любви. Написал, что никакие глупые ссоры нас не разлучат… Всю ночь, между прочим, сидел в конференц-зале и сочинял.

Понимая, что над ним явно издеваются, Плющенко стоял и беспомощно смотрел на Алексея. Алексей тем временем радостно ухмылялся и продолжал невозмутимо щелкать пультом.

- Лёш, а почему после Я стоит точка? - прозвучал наконец вопрос, ставящий под сомнение всю стройную ягудинскую теорию.

- Случайно, - Ягудин вздохнул и пожал плечами. - Я в этом месте глубоко задумался и нечаянно поставил точку.

- Понятно, - протянул Евгений, не теряя стойкое ощущение подвоха. - А почему записка подписана каким-то J?

- Жень, ну ты у меня совсем недогадливый, - Ягудин досадливо крякнул. – Это же не J, а клюшка.

- Зачем клюшка? – окончательно растерялся Плющенко.

- Чтоб ты помнил, что борзеть все равно не надо, - хмыкнул Алексей и, приподнявшись, чмокнул Евгения в нос.



Вечером, ужиная с коллегами в ресторане, Ягудин незаметно подмигнул Джереми Эбботу.